Виталий Шишов и Божена Жолудь
3 августа белоруса, сторонника Светланы Тихановской, руководителя Белорусского дома в Украине Виталия Шишова нашли повешенным в лесопарке недалеко от дома. Обстоятельства его смерти весьма подозрительные.
О точном времени и месте захоронения Шишова публично не сообщалось. После похорон Божена Жолудь сказала Naviny.by: «Всё было тихо. Журналистов, слава богу, не было».
Разрешения на захоронение Виталия Божена Жолудь добивалась больше месяца. Еще 21 августа от сотрудников морга стало известно, что на лице не осталось человеческих черт. Но молодая женщина ждала возможности взглянуть на своего любимого человека в последний раз. «Там все черное, как асфальт. Но я все равно посмотрю», — говорила Божена перед похоронами.
На момент смерти Виталию Шишову было 26 лет, Божене сейчас 21 год.
Фото t.me/beldomua
— Это очень сильный эмоциональный удар. Но я вижу, что с расследованием что-то идет не так — и я все больше чувствую злости. Я теперь не могу просто сидеть и концентрироваться на страдании.
— Сколько вы были вместе?
— Общаться более близко мы начали в ноябре 2020 года. А в новогоднюю ночь я приехала к нему и осталась.
— Что вам в Виталии нравится?
— В первую очередь то, что он честный. Он никогда не врал, какая бы правда там ни была, он всегда был за справедливость, он очень добрый, любил детей, хотел детей, оберегал меня, заботился.
— В СМИ писали, что Виталий сирота. Это так?
— У Виталия был такой период в жизни: умерла подруга, умер лучший друг, потом умерла бабушка, которая очень значимым человеком для него была, потом умерла мама, затем папа. Остались из родственников только дяди и тети, с которыми он не поддерживал связь. Ему было тогда лет двадцать. Получается, что в каком-то смысле сирота. Сам Виталий из Могилевской области, последние годы перед переездом в Киев жил в Гомеле, был соучредителем фирмы по установке окон, по образованию айтишник, но это как хобби у него было.
— А почему Виталий переехал в Киев?
— Он изначально не поддерживал то, что происходит у нас в Беларуси. Был условно осужден по сфабрикованному делу. Он, как и многие люди, поддерживал перемены в нашей стране, голосовал, ждал результатов на участке, выходил в город 9—12 августа в Гомеле. Когда у нас у всех еще была надежда, что они сложат щиты и не будут бить людей, Виталий понимал, что мирно не получится, он ожидал самого худшего: был на стычках, ему, как многим нашим мужчинам, прилетало. Виталий видел, что люди, выходя в город, не знают, что делать — нет подготовки, как у того же ОМОНа, и люди растеряны.
Всех моментов я не могу рассказывать, потому что потом будет десять уголовных дел, даже посмертно. В общем, Виталий понимал, что политические события, протесты, в которых он участвовал, были в центре города, где все снимается на камеры. Если где-то засветилось лицо, то первые, за кем придут, — так это за теми, кто есть в милицейской базе. А у него судимость. Он был уверен, зная систему изнутри: дальше уголовное дело нарисуют. К тому же перед отъездом люди из органов его предупредили, что за ним скоро придут.
— Вы это все знаете с его слов?
— Да, он мне это все рассказывал. Виталий очень быстро собрал самые необходимые вещи, остальное все вынес на мусорку — даже бытовую технику, многие новые вещи. Виталий понимал, что уже не вернется. 9 октября он приехал в Киев, а познакомились мы 14 октября, уже здесь.
— Не могу не спросить. Вы уехали по политическим причинам тоже?
— Я была членом инициативной группы Тихановской, в Киев приехала 6 августа. Если вы знаете дело Каневской-Власова… Это доверенные лица, которые якобы хотели захватывать административные здания. Вот с Каневской и Власовым мы ездили по Гомельской области организовывать митинги за Тихановскую. Ну и началось давление.
Был выбор: сесть на сутки и пойти по уголовке или уехать. Я думала, что уеду на несколько дней, на время выборов, пока Светлана Тихановская не примет пост президента. У меня была надежда, что они не будут убивать нас, что мы обязательно победим. Все видели, сколько людей было на митингах, на сборах подписей. Я сама раньше не видела, чтобы люди в таком количестве собирались вместе за какую-то идею.
Но 9 августа мы поняли, что это все затянется. И так вышло, что я уже год в Украине.
— У вас было какое-то предчувствие, что что-то случится?
— У Виталия было предчувствие. У меня не было. Он меня очень сильно оберегал. Были провокации со стороны наших спецслужб в мою сторону… И Виталий купил мне газовый баллончик, научил им пользоваться. Мы в тир ходили «на случай войны». Когда ему казалось, что что-то не так, например, стоит странная машина под нашим домом, то я к этому относилась как-то проще, потому что чувствовала себя защищенной рядом с ним. И говорила: «Виталий, ну кому мы нужны?! Мы ж не Тихановская или Латушко».
— Значит, у Виталия было предчувствие опасности?
— Да, за неделю до смерти он позвонил нашему другу Юрию и сказал: «У меня плохое предчувствие. Ты посмотри, если что, чтоб у Божены все было хорошо».
— Божена, почему Виталий?
— За его деятельность, которая в Украине была продолжением того, что Виталий делал дома — это во-первых. Во-вторых, за его связи с сотрудниками из органов. Не все честные люди после августа уволились. Часть оставшихся помогала Виталию, давали информацию, предупреждали об опасности. Плюс у него была возможность деанона людей, которые приезжают.
В нашей диаспоре в Украине в любом случае есть люди, которые сотрудничают или сами работают в белорусских органах. У Виталика была возможность проверять таких людей. У нас был случай, что мы рассекретили студента, который влился в нашу диаспору. Оказалось, что он сотрудничал с ГУБОПиКом. Он рассказывал, что он беженец, что ему нужна помощь, что в Украине у него сгорела съемная квартира и вещи, документы. У Виталика было какое-то чутье: мы поехали проверить по адресу. Хозяин квартиры сказал, что этот парень никогда там не жил. Так мы поняли, что «студент» нам врет, чтобы подобраться поближе, возможно, узнать источники финансирования, потому что просил деньги.
Позже была встреча с этим парнем, мы его припугнули ответственностью перед законом Украины за мошенничество, и он все рассказал, а потом резко исчез. Рассказал, что он подписывал бумагу о сотрудничестве с ГУБОПиКом. У Виталия в архиве на ноутбуке есть видео этого разговора, но ноут пока что изъят и находится в материалах дела.
— Если рассматривать версию инсценировки самоубийства, то Виталий — идеальная жертва: пробежки в лесопарке в раннее время…
— Насчет удобной жертвы… У нас еще есть вопросы, на которые никто не может ответить. По словам Виталия, спецслужбы Украины были в курсе, что происходит вот такое. И Виталию было предупреждение от друзей из Беларуси, что сюда приехали наши спецслужбы.
— Вы хотите сказать, что перед смертью Виталий встречался с сотрудниками СБУ?
— Я не знаю точно, кто это был, но со слов Виталия, это была СБУ. Они ему предложили ловлю на живца в этом же Святошинском лесу, где Виталия нашли повешенным.
Друзья нам советовали съехать и нигде не ходить по одному. Я тогда еще злилась на Виталия, говорила: «Ты меня пытаешься обезопасить, а сам ходишь на пробежки?!» Немножечко попозже он мне рассказал: сотрудники СБУ предложили ему продолжать бегать, потому что, действительно, этот лес, где люди нечасто ходят, самое удобное место, чтобы его взять. И вот они, сотрудники СБУ, сопровождали его, когда он бегал, чтобы задержать агентов. Это длилось примерно месяц.
— Какой месяц это был?
— Июнь… Я следователю задаю вопрос: вы знаете об этом, вы знаете, кто делал эту ловлю на живца? Он отвечает, что они не знают, кто это был. Есть вариант, конечно, что это вообще было не СБУ. А если СБУ, то смерть Виталия — это их вина.
Как пропал Виталий и где его нашли повешенным
— Утром 2 августа я проснулась в 10 утра. Виталий вставал рано, чтобы работать, пока я сплю. Я его звала, думая, что он в другой комнате. Но ответа не было. Я увидела, что его ноут стоит на столике возле кровати. Я встаю и вижу, что нет его вещей для бега. Пишу на телефон — не отвечает. Проверяю с ноута его геолокацию: единственная точка, где он был сегодня — дом.
Он все время бегал с включенным интернетом: у него было приложение, которое записывало его скорость и дистанцию, чтоб он мог улучшать результат. Но в это утро телефон был без интернета. Это очень странно. Сегодня я думаю, что, может, кто-то с глушилкой сигналов рядом с ним был.
Я забила тревогу, позвонила ребятам. Пока они ехали, я сама бегала по лесу и кричала, звала его. Понятное дело, что мне уже никто не отвечал.
Мы пошли по его обычному маршруту пробежек. Ничего не нашли, выходя из леса, вызвали полицию. По биллингу пробивали телефон: он там, в лесу.
Нашли тело Виталия утром следующего дня. В метрах ста в сторону от тропинки.
Когда сходишь с тропы, видишь большую светлую поляну. И чтобы знать, что там за ней дальше что-то есть, надо туда и пройти. Это место близко к автотрассе. На это место мы с друзьями ходим, зажигаем лампадки.
Мы прочёсывали эту область в предыдущий день, там кусты-деревья, но тела не было видно. Мы ведь его еще ночью искали, думали, что будем звонить на телефон и по свету найдем.
Я очень хочу узнать время смерти, чтобы понять, был ли он жив, когда мы его искали. Возможно, тело привезли и подвесили позднее. Но время смерти мне никто не говорит.
— Вы помните, о чем думали в это время?
— Я не ожидала, что такое может быть. В день, когда его нашли повешенным, я еще сидела и думала, что его вывезли. Думала, как ему собрать передачу, как он там будет без вещей.
— Кто, как вы думали, мог его вывезти?
— Я подумала, что сотрудники КГБ его вывезли в Беларусь, что он уже на Окрестина или в «Американке».
Когда в первый день мы его искали в лесу, я не падала духом. Я думала, что он не хотел бы, чтобы я паниковала, еще не зная, где он и что с ним. Я, честно говоря, искала его телефон, я не искала его.
— Зачем вы искали его телефон?
— Потому что телефон по биллингу пробивался в лесу. И была версия, что, когда его задерживали, он свой телефон выкинул где-то в кусты, чтобы обезопасить нас всех. Чтобы они не получили доступа к той информации, которая им нужна. Сейчас этот телефон под следствием, опечатан.
— Ваш друг Юрий говорил, что в телефон кто-то залез и поменял пароли…
— Да, возможно, это сделали сами сотрудники полиции здесь. У меня был доступ к его почте и инстаграму на других устройствах, сейчас этого доступа нет. Единственное — я успела сменить пароль на почте Белорусского дома в Украине, потому что почта стала бить мне тревогу, что кто-то пытается войти.
— И когда это было?
— Это было спустя десять дней, как его нашли… К этой почте привязан телеграм и ютуб.
— Как идет следствие?
— Я свидетель, не потерпевшая. С материалами дела не знакома. Но по тому, что мне известно, все очень плохо. Тело находилось в камере, где температура +5-7 градусов. Это даже не морозильная камера. Все естественные процессы начались в первые же дни.
— Так ведь могут быть уничтожены улики?
— Я думаю, что да. О какой нормальной экспертизе может идти речь. Мы говорили с экспертом здесь в Украине, и он сказал, что труп при такой температуре может храниться три дня с условием бальзамирования. Дальше — это все равно что в земле. Тело на захоронение не отдавали, так как, по официальной версии, ведутся «следственные действия». Я писала обращения в прокуратуру: какие следственные действия ведутся, если тело хранится в таком состоянии? Я не понимаю, зачем это делалось. Все очень плохо, на самом деле. Я понимаю, что никто никого искать не будет.
Прошли допросы свидетелей, тех людей, волонтеров из БДУ, которые помогали искать Виталия или были с ним знакомы. И у меня складывается впечатление, что раскрывается экономическое преступление. Задаются следователем вопросы: знаете ли вы, кем финансируется такая-то организация? а такая? а вы знаете представителей Тихановской? как вы можете охарактеризовать такого-то человека?
Подписывайтесь и читайте нас в Telegram и Viber Новости Беларуси Сегодня