Все смешалось в общеевропейском доме — уже несколько дней подряд заголовки в медиа рисуют страшные картины того, как Марокко шпионило за гражданскими активистами, журналистами и, вы не поверите, даже за министрами и руководителями стран, входящих в ЕС.
Как обычно, некий консорциум неких СМИ (в числе которых и Radio France, принадлежащее, кстати сказать, государству и живущее на бюджетные деньги) раскопал, что марокканские власти прослушивали не сто, не тысячу, а десятки тысяч человек, включая высших лиц ряда государств. Причем необходимую аппаратуру они закупили не где-нибудь, а в Израиле.
Как явствует из публикаций, необходимую для прослушки технику приобрел не только король марокканский, но и сам Виктор Орбан. Говорят, венгерскому премьер-министру стало интересно, какие против него готовятся шаги в западноевропейских столицах.
Брюссель, разумеется, не мог не прокомментировать ситуацию, и сама председатель Еврокомиссии фон дер Ляйен отчеканила:
"Это абсолютно неприемлемо. Это противоречит любым правилам и законам Евросоюза, которые касаются свободы прессы. Свободные СМИ — одна из основополагающих ценностей ЕС".
История про то, как королевство в Северной Африке имеет доступ к информации, содержащейся на жестких дисках компьютеров, в памяти и на облачных сервисах заметных и значимых в европейском медийном пейзаже персонажей, выглядела бы менее комичной, если бы не момент, который был выбран для публикации подобных сведений.
Стихийное бедствие в Германии, когда счет погибших ведется на многие десятки человек. Не контролируемый уже никем рост числа заражений COVID-19 в Испании, Португалии и Франции. Введение «санитарных паспортов», помимо Франции, еще в Дании и Австрии.
Происходящее в ЕС дает ясно понять: власти, управляющие почти полумиллиардом самого богатого по совокупности доходов населения планеты, вообще никак и ничего не контролируют, даже на уровне происходящего в подведомственных им странах, даже на уровне регионов.
Нет рычагов ни для наведения порядка, ни для убеждения, ни для мобилизации.
Нет для этого и ресурсов, поскольку отсутствует любая идея и идеология, кроме той, что, как мантры, произносят с трибун разнообразные еврочиновники.
Хотя, постойте, один ресурс и один источник для сохранения и власти, и контроля над общеевропейским социумом все же имеется.
Это страх.
Да-да, тот самый худший из пороков, о котором говорил Иешуа Га-Ноцри.
Если «Марокко» покупает «аппаратуру для прослушивания», то в ЕС ни в одной стране-члене это делать необязательно.
Есть иные механизмы. И они действуют с точностью швейцарского хронометра.
Сегодня даже в частных беседах за столом, где собираются, скажем, семья и друзья, или в кафе, куда идут коллеги по работе, уже нельзя делиться тем, что ты на самом деле думаешь, и рассказывать, что ты чувствуешь.
Любая фраза, словесный оборот и даже интонация могут стать предметом для доносов.
Табуированы темы этнической преступности и этнического же насилия на улицах, табуирована тема критики феминизма, ЛГБТ, образования и даже мест для шопинга.
Например, фраза в разговоре с коллегами после работы о том, что накануне в «арабской лавке подсунули гнилое яблоко, да еще обсчитали», может быть «сигнализирована» в соответствующий отдел кадрового департамента, если речь идет о крупной корпорации, с пометкой «расизм и ксенофобия»
Это не значит, что за нее уволят. Но это значит, что тот, кто ее произнес, будет в обязательном порядке «взят на карандаш». Все, что этот человек говорит — в профессиональном пространстве, и все, что он пишет в тех же социальных сетях в свободное время, будет в дальнейшем изучаться под микроскопом. И как только допущена еще одна вольность, провинившегося вызовут на разговор, где ему предъявят обвинения. Обвинения, основанные исключительно на словах.
Но поскольку презумпция виновности в данном случае действует безотказно, вольнодумцу еще повезет, если он отделается простым предупреждением.
Сугубо рабочая ситуация, когда сотрудник-мужчина выскажет невысокое мнение о качестве работы коллеги-женщины — в случае если последняя сочтет себя униженной, обиженной и оскорбленной, — со всей вероятностью закончится увольнением, и практически мгновенным.
Не той, что «накосячила» и подвела, а того, кто на этот промах указал. Пусть и в частной телефонной беседе.
В случае если звонок раздался в нерабочее время, это послужит отягчающим в глазах тех, кто руководит коллективом, обстоятельством.
Харассмент, дискриминация по гендерному признаку, унижение — набор обвинений может быть сужен или, наоборот, расширен, в зависимости от того, решили такого «обидчика» уволить, уволить с волчьим билетом или просто приструнить.
Об удивлении в диалоге двух коллег у кофейной машины, когда один из них вернулся с обеденного перерыва, поплавав в муниципальном бассейне, тем обстоятельствам, что «на дорожке не протолкнуться от теток в буркини и их мужей», практически обязательно сообщат тоже куда следует. Это может быть не только уже упомянутый отдел кадров, а, например, теннисный клуб или кружок по фото — не важно куда, важно, что содержание приватной беседы будет сделано публичным.
То же касается и частной переписки, кстати.
Не вполне политкорректное выражение в письменном сообщении может стоить занимаемой должности.
Ах да, можно же обратиться в суд. Можно опротестовать несправедливость, выговор с занесением или увольнение.
Можно.
Если иметь силы, финансовые возможности — а еще нужно, чтобы суд принял бы иск к рассмотрению. Еще требуется квалифицированный — и дорогой — адвокат.
В целом в этой ситуации — очень типичной для корпоративной Европы — необходимо иметь колоссальные ресурсы, чтобы этому асфальтовому катку политкорректности сопротивляться.
Прецедентов почти нет.
А вот признаний вины и «разоружений перед партией» сколько угодно.
Покаянные письма и статьи за то, что «не то, не тогда, не о той и не там сказал», становятся новым жанром в европейской журналистике.
И уже значения не имеет, кто, когда, кому и что именно сказал в дискуссии, да и была ли сама дискуссия. Важно, что тех, кого во внесудебном порядке назначили виновными и изгнали из профессии, временно или навсегда, по мнению тех, кто сегодня формирует «нужные» смыслы и верную партийную повестку дня, изгнали «правильно».
Потому что наказание немногих есть способ устрашения всех.
Споры, дебаты, несогласие — вот все это приказано сегодня в Европе, объединенной Европе, забыть.
Это касается не только граждан, но и целых стран, например Венгрии. Которая всегда по определению будет виновата, в том числе и в «прослушке из Марокко», а та же Литва всегда будет права.
И венгерский премьер, и незаметный сотрудник крупной корпорации, и известный журналист или актер будут всегда неправы, поскольку они, по выражению Джорджа Оруэлла, отстаивают своими действиями «свободу, то есть возможность говорить, что дважды два — это четыре».
Тогда как сегодня это может быть пять, а завтра станет шесть или десять.
Как решит либеральный общеевропейский партком, такой прогрессивная таблица умножения и будет.
В сегодняшней Европе, успевшей отменить семью, биологический пол, отцов и матерей, как и заменившей традиционные ценности яркими фантиками «прогресса и новой этики», уже полным ходом идет уничтожение не только цифр, но и целого массива слов.
Даже в частной жизни — чтобы предотвратить, как говорится, мыслепреступление. Ведь для этого деяния морфем просто не останется.
Как не останется ни медийного, ни частного пространства, где слова такие могут быть произнесены или опубликованы.
Европа, сама того не ожидая, вся оказалась под наблюдением Большого Брата.
Но она вновь и вновь показывает своим наманикюренным пальчиком в сторону очередного «авторитарного Марокко».
Новости РУ