Минск довоенный
— В Минске я живу с 1930 года с небольшими перерывами на эвакуацию и учебу. Помню себя с трехлетнего возраста. Мы жили на улице Советской по левой стороне нынешнего проспекта Независимости, — вспоминает Вальмен Николаевич. — Это был дом дореволюционной постройки, как тогда говорили — доходный, то есть коридорная система, общая кухня. В фильмах о том времени вы выдели эти кухни с десятком примусов. Мама же примус держала в нашей комнате, и я засыпал под его шипение. На нашем доме были большие уличные часы, а на первом этаже — продовольственный магазин. Причем продукты привозили на конных подводах. Вместе с другими мальчишками у меня было развлечение: зацепиться за телегу и проехать несколько метров.
Улица Советская, 1930-е годы, на одном из домом с левой стороны — часы. Фото из книги «Мінск незнаёмы 1920-1940», автор Илья Курков
Улица Советcкая .Фото из книги «Мінск незнаёмы 1920-1940», автор Илья Курков
Вальмен Аладов — сын композитора Николая Аладова, одного из основателей белорусской консерватории, и Елены Аладовой — легендарного директора Национального художественного музея Беларуси.
— В 1937 году жилищные условия нашей семьи улучшились. Союз композиторов купил в Сторожевском тупике деревянный дом для семей трех композиторов: Аладова, Николая Ровенского и Михаила Иванова.
Имена двух последних композиторов долгое время были под запретом, ведь они в годы войны сотрудничали с оккупационной администрацией. Ровенский вернулся к своей первой профессии и служил регентом церковного хора в Червене. С 1944 года он жил в Германии, затем перебрался в Бельгию и там руководил хором белорусских студентов. Там же и умер в 1953 году. Имя Николая Ровенского, автора гимна «Магутны Божа» и еще многих произведения на стихи белорусских поэтов, вернулось из небытия в начале 1990-х годов. О послевоенной судьбе Михаила Иванова ничего не известно.
— Тогда Сторожевка была деревянным районом, вся утопала в садах. В нашем общем домовладении огородом занималась жена Иванова, а моя мама — палисадником. С тех пор люблю настурции, теперь у себя на даче сажаю эти цветы.
Наша семья в этом доме занимала три комнаты. Одна из них была папиным кабинетом, в нем было пианино, взятое напрокат.
Сторожевка была таким интернациональным районом, мы разговаривали на смеси белорусского, русского и еврейского языков. В ходу были еврейское поговорки, и вот, например, никто не говорил «хорошо», а только «файно». Когда в эвакуации у меня спросили: ты русский или еврей, я не знал, что ответить.
В школу я пошел сразу во второй класс, потому что я февральский, для первого уже был перестарком. Родители научили читать, писать, что-то я понимал в арифметике. Отличником я никогда не был, но и троечником тоже. А моя первая школа — 11-я, она была на улице Широкой, теперь это Куйбышева. Из своего довоенного класса я потом нашел только одного человека…
В июне 1941-го весь деревянный Минск превратился в пепел. Вальмену Аладову было 11 лет — достаточный возраст для того, чтобы понимать происходящее.
— В первый день войны никакой особой паники не было, действовала советская пропаганда, мол, быстро разобьем врага. В июне 1941-го в Минске гастролировал МХАТ, там хорошо знали отца и предлагали уехать с ними. Но он ответил: «Какая эвакуация, нужно работать, экзамены в консерватории». Еще 23 июня город жил обычной жизнью, родители ушли на работу.
Самый страшный день — 24 июня. Утром родители тоже собрались на работу, было решено, что я и младший брат Гельмир идем с мамой в музей. Отец тоже пошел с нами, ведь галерея размещалась на Карла Маркса, и консерватория тоже рядом была. Когда подходили к картинной галерее, началась воздушная тревога. Мы успели укрыться в бомбоубежище и просидели там весь день и ночь. А мама в это время с коллегами паковала экспонаты, готовила к эвакуации, звонила во все инстанции, чтобы договориться о транспорте, но безуспешно. Утром 25 июня вышли из бомбоубежища, потому что в него начал проникать дым.
Мы увидели страшную картину: весь деревянный Минск превратился в пепел, торчали лишь обугленные печи. И жуткий запах горелых человеческих тел… Наш дом тоже сгорел. Сразу за Круглой площадью был по тем временам самый элитный дом в городе — Дом специалистов, он еще пылал.
Дом специалистов. Фото из книги «Мінск незнаёмы 1920-1940», автор Илья Курков
Источник фото TUT.by
— В чем были, в том и пошли из города по московскому шоссе. Колона беженцев шла по дороге, прилетела немецкая авиация и начала расстреливать людей из пулеметов. Мы упали в обочину и спаслись. Когда самолеты улетели, мы пошли в лес и потом не выходили на большие дороги.
Один раз семья Аладовых чудом спаслась от немецких десантников, переодетых в форму красноармейцев. Затем два раза нарвались на сельчан, которые уже были готовы сотрудничать с оккупантами и поэтому взяли беженцев в плен. Один раз удалось спастись благодаря смекалке Елены Васильевны, потом Вальмен нашел плохо приколоченную доску в сарае.
Николай Ильич заплатил деньги крестьянину, чтобы тот переправил на лодке семью на другой берег Березины. Сельчанин подрядился, но довез семью до большого острова, благо, с его другой стороны до берега было недалеко и неглубоко. Только вышли на берег, пошел какой-то невероятно сильный дождь. Обессиленные, ведь три дня без еды, Аладовы постучались в очередной деревенский дом. Там их накормили картошкой, а взрослым подарили лапти, потому что их обувь просто рассыпалась. А детские сандалии оказались покрепче.
Это теперь Вальмен Николаевич с легким юмором говорит:
— Представьте картину, в отдел культуры Саратовского обкома партии приходят профессор консерватории и искусствовед в лаптях.
А ведь еще нужно было добраться до того Саратова. В Горках Могилевской области Аладовы встретились с секретарем ЦК КП(б)Б Владимиром Ванеевым. К слову, он и отвечал за эвакуацию. Партийный деятель на спецбланке написал, мол, всем помогать семье композитора-орденоносца эвакуироваться. Николай Ильич в сердцах назвал эту бумагу филькиной грамотой, но в действительности она оказалась статусной: пару раз семью подвезли на военных грузовиках, потом удалось сесть в теплушку и добраться до Саратова.
Там местное население из-за эвакуированных уплотняли. Саратовчане называли беженцев «выковыркованные». Елена Васильевна нашла в этом городе свою землячку из Пружан. Та понимала, что к ней все равно кого-нибудь подселят, так уж лучше своих.
Общежитие в кабинете ректора
Сразу после освобождения Минска старшие Аладовы вернулись в город, а через месяц приехали и Вальмен с Гельмиром.
Город был страшно разрушен. Захватчики не щадили во время бомбардировок жилой фонд, а вот предприятия, и сегодня знаковые здания, построенные до войны по проектам Иосифа Лангбарда, сохранились. Очевидно, оккупанты берегли их для себя.
Дом офицеров. Фото rpts-polotsk.blogspot.com.by
Дом правительства. Фото istpravda.ru
Сперва Аладовы поселились в семье брата Елены Васильевны. Их домик на улице Железнодорожной чудом сохранился. Николая Ильича назначили ректором консерватории, Елена Васильевна по крупицам восстанавливала картинную галерею. Младшие Аладовы пошли учиться в 42-ю школу.
Эта школа была образована в 1935 году и располагалась на площади Свободы. В то время она имела статус мужской гимназия им. Белинского, которую ученики называли гвардейская непромокаемая. В 1945 году школа переехала в трехэтажное здание, которое стояло как раз напротив дома Вальмена Николаевича. Многим известное здание 42-й школы на улице Комсомольской было построено в 1950 году.
Между тем семья Аладовых перебралась жить в кабинет ректора. В послевоенном Минске это было не то, чтобы нормально, но даже удачно. Днем в кабинете ректора царствовал рояль, ночью пол был услан тюфяками. В кабинете квартировала еще одна семья — скрипача Бессмертного.
Площадь Свободы — после войны в двухэтажном здании находилась консерватория. Фото radzima.org
Дом творческой интеллигенции на Белорусской
А потом Аладовым дали отдельную квартиру на улице Белорусской, современный адрес — Ульяновская, 29. Вальмен Николаевич обращает внимание на отделку дома — штукатурка, имитирующая закрашенный кирпич.
— В трехкомнатной квартире мы одни так и не пожили. К нам приехали мамины сестры с детьми. Папа приглашал преподавателей в консерваторию, а жилья не было, поэтому одну комнату отдал семье коллеги. В нашей семье родилась младшая сестричка Радуся (Радослава Аладова — профессор Белорусской академии музыки. — авт.). В трех комнатах нас набилось человек двенадцать. Это сейчас все хотят отдельную квартиру, а тогда, если тебе было, где ночевать, уже прекрасно.
В этот дом заселили творческую интеллигенцию. Нашими соседями был Кузьма Черный, Николай Гарулев, Сергей Дергай, Петрусь Бровка, Аркадий Кулешов, Максим Танк, Янка Мавр. Для многих это было временное жилье, иногда одну квартиру давали на две-три семьи. Наши близкие друзья — семья Ахремчиков — остались там жить, теперь на доме есть мемориальная доска Ивана Ахремчика.
Иван Ахремчик — народный художник БССР. В соавторстве с Исааком Давидовичем создавал росписи фойе театров юного зрителя и оперного театра. В Минске имя Ивана Ахремчика носит гимназия-колледж искусств.
— Очень хорошо помню 9 мая 1945 года. Проснулся от звуков стрельбы. Оказалось, Бровка палил из пистолета и кричал: «Ребята, Победа!». Петр Устинович даже предлагал пострелять Кулешову, кричал: «Аркадзь, стрэльні!» Все жильцы высыпали во двор, было всеобщее ликование.
Типовое и индивидуальное
В 1957 году семья Аладовых переехала в дом на углу улицы Янки Купалы и проспекта Сталина, который в 1961 году переименовали в Ленинский.
— Думали, как-то поживем отдельно, но снова образовалось общежитие. И так было до смерти отца. Совпало, что жилищные проблемы родственников решились, когда папы уже не стало.
Много раз менявший название проспект — это бывшая Советская, а еще раньше Захарьевская и Адама Мицкевича.
— Когда делали проспект Сталина, кроме того, что снесли все сохранившиеся после бомбежек коробки домов, которые были на Советской, изменили профиль улицы. До войны здесь были совсем другие уклоны.
Вальмен Николаевич приложил руку и к дому, в котором живет. В правом крыле — на улице Янки Купалы в советские времена было кафе «Молочное». К слову, с очень хорошим обеденным меню. Между тем, в 70-е годы его хотели переименовать в «Арену». Вальмену Николаевичу заказали проект реконструкции. Украшением зала было яркое панно из цветного стекла. Заведение было очень популярно в городе. Потом менялись названия и хозяева кафе, оформление зала безжалостно выбросили.
Специализация архитектора Аладова — торговые объекты, общественные места, отдельная тема — столовые на предприятиях. А самый первый объект архитектора — библиотека в Молодечно, который в то время был областным центром. Довольно редкий случай, когда библиотека — отдельное здание, в СССР была традиция устраивать библиотеки районного и городского уровня на первых этажах жилых домов. В Молодечно здание и сегодня сохранило свой профиль, и нынешнее поколение работников дружит с Вальменом Николаевичем, иногда он там устраиваем свои выставки.
Фото из архива Вальмена Аладова
Но вернемся в Минск. О спроектированном жилье Аладов говорит, что «гордиться особо нечем». Мол, серии 433 и 434 — типовое жилье.
А дом по индивидуальному проекту Вальмену Николаевичу дорого обошелся. С 1965 по 1980 год Аладов руководил институтом «Белгипроторг», и весьма успешно, потому что организация имела прибыль, которая в том числе позволяла строить жилье для работников.
Аладов нашел хорошую площадку на улице Пулихова и спроектировал дом. Как рассказал Вальмен Николаевич, какая-то вокруг него и дома была непонятная суета, интриги, но поскольку он сам от этого дистанцировался, то и не подозревал, какой грянет гром. Когда приступили к внутренней отделке, на объект пришел народный контроль, а на Аладова завели персональное дело, мол, строит себе квартиру. Справедливости ради нужно сказать, что Вальмен Николаевич рассчитывал получить в этом доме квартиру, к тому времени в его семье уже было двое детей, и они жили в стесненных условиях.
Скандал дошел до первого секретаря ЦК КПБ Петра Машерова. Между тем чиновники уже поделили между собой квартиры в доме на Пулихова.
Недоброжелатели Вальмена Николаевича потирали руки, но заседание бюро ЦК КПБ пошло не по их сценарию. Машеров спросил у председателя Госстроя: «А почему семья архитектора Аладова не имеет приличного жилья?» В общем, было велено квартиры отдать работникам института, семье Аладова персонально выделить четырехкомнатную квартиру в этом доме. Однако ему уже не хотелось там жить. В качестве компромисса Аладовым предложили схожую квартиру в другом доме на Пулихова. Но потом эта квартира срочно понадобилась прибывшему на службу в Минск генералу.
— Тут уж не выдержала моя жена и написала письмо Петру Мироновичу, — делится Вальмен Николаевич. — Машерову доложили с оговоркой, это по квартирному вопросу, мол, вы же не будете ее принимать. В глазах Машерова в тот момент, наверное, мы выглядели семьей, которая только что получила практически элитное жилье и еще чего-то требует. Петр Миронович вызвал меня на разговор. Сказал, как есть, что квартиру так и не получил. Тогда он спросил: а какой вариант тебя устроит? Я ответил, что мама хочет перебраться поближе к музею, а мне очень нравится отцовская квартира. Я вернулся сюда, а мама переехала в «дом писателей» на Карла Маркса, 36.
«дом писателей»
Вальмен Аладов у мемориальной доски его отцу
В 1980 году Вальмена Николаевича уводили с должности директора института. «Больше в начальники не пойду», — заявил архитектор. В политехническом институте Аладову предложили место старшего преподавателя, хотя его регалии позволяли рассчитывать на большее.
В его судьбе не раз было так, что некие силы препятствовали получению орденов, премий, тем не менее, Вальмен Николаевич производит впечатление человека, жизнь которого удалась, ведь не все измеряется должностями и наградами.
От проекта до сдачи объекта — один год
Впервые чемпионат мира по биатлону прошел в Беларуси в 1973 году. Место выбрали для соревнований в деревне Раубичи, недалеко от Минска, но никакой инфраструктуры там не было. Дело осложнялось тем, что срок на проектирование и строительство — один год. Желающих браться за такой объект не было. Ну, значит, он достается Аладову.
— Я вообще не знал, что такое этот биатлон. Но когда было получено задание, в Мурманске проходило первенство СССР по биатлону, — вспоминает Вальмен Николаевич. — Поехали с инженером Михаилом Гординым смотреть. Из города автобус привез всех на спортивный объект. Дали старт, спортсмены побежали, мы за ними. Вокруг снег по колено, идем по лыжне. Когда стреляли, нам показалось, что в нас, но пронесло. Дошли до финиша, забрались в один из автобусов. Нас никто не трогал, решили, что проверяющие, и тренер устроил политинформацию. В Мурманске болельщики видели только половину трассы, ну и другие неудобства мы заметили. В общем, поняли, как не нужно делать: в Мурманске так всё устроено, что болельщикам места нет.
Поскольку сроки поджимали, я сказал, что возьмусь за объект при условии, что ничего ни с кем не согласовываю. У меня к тому времени уже была репутация, позволявшая так ставить вопрос. Но вообще это беспрецедентно. С другой стороны, другого выхода, как строить с листа, у нас не было. Пока делали фундамент, вычерчивали верх.
Фото Юрия Иванова / Sputnik
— Горжусь, что мы спасли здание церкви в Раубичах. Ее хотели взорвать, теперь там музей и очень хороший, если не были, рекомендую.
Фото museums.by
— А в сроки мы уложились. В Раубичах построен первый в мире комплекс для биатлона. Иностранцы тогда так и сказали, что следующий такой объект появится лет через пятнадцать. И точно: через такой промежуток времени подобные комплексы появились в скандинавских странах и в Германии.
Вторая гостинца в Раубичах уже не моя. Но она стоит немого в стороне, особо не портит ансамбль.
«За купол Комаровки я отвечаю»
Первоначально проектировать новую Комаровку поручили Георгию Сысоеву. Однако его проектное предложение отклонили, а вскоре он уволился из института. Но объект-то остался. Вальмен Аладов в очередной раз взялся за работу, от которой отказывались другие.
— Я был самый старый — 40 лет, взял объект на себя, со мной еще работали двое молодых архитекторов, и Михаил Гордин, с которым я делал почти все объекты. Спроектировали мы быстро, но строители оказались не готовы работать с такой конструкцией. В то время уже был похожий по замыслу объект в Челябинске, но, во-первых, он без архитектуры, во-вторых, там другая конструкция кровли.
Строительство павильона растянулось на несколько лет.
Фото из архива Вальмена Аладова
— К Олимпиаде-80, конечно же, ускорилось. К сожалению, в 1980 году было сделано временное покрытие купола из кровельного железа. К открытию Олимпиады не смогли получить материал, который был предусмотрен проектом. Комаровку тихонько открыли, но я беспокоился, как бы временное покрытие не стало постоянным, и сказал об этом Машерову. Он посетил рынок, чтобы на месте разобраться в ситуации. Однако предпринять ничего не успел — в октябре он погиб в автокатастрофе.
Двадцать лет я добивался, чтобы на Комаровке сделали кровлю в соответствии с проектом. За купол Комаровки я отвечаю: разрушить его может только атомная бомба. Мы придумали антидурачную конструкцию.
Кроме рынка мы планировали построить гостинцу, потому что знали: сельчане снимают углы в ближайших домах. Также там должен быть большой торговый центр, ведь идея в чем: продали сельхозпродукцию, тут же купили нужные промтовары. В итоге рынок открыли, а об остальном забыли.
Фото из архива Вальмена Аладова
Таким мог быть рынок «Раковский». Эскиз Вальмена Аладова
Новое слово в советском общепите
В СССР было постановление ЦК партии о развитии общепита на промышленных предприятиях. Однако проблема заключалась в том, что за час все работники не успевали пообедать. Строить же столовые, равные по территории цехам, нерационально. На базе столовой одного из производств МАЗа творческий коллектив под руководством Вальмена Аладова разработал новую технологию раздачи пищи, которая получила название «Эффект». Значительную лепту в этот проект внес архитектор Евгений Цвингель.
Суть новой технологии в том, что за 15 минут комплектуются обеды и расставляются в ячейки с подогревом. Рабочие забирают обеды, едят, а в это время комплектуется следующая партия. Первая смена отобедавших ставит подносы на ленту, ведущую в посудомоечное отделение, вторая смена заходит в столовую. При такой системе за час успевали совершенно свободно пообедать четыре смены.
— Организация питания на предприятиях — это забота о здоровье людей, — говорит архитектор. — Да, при такой системе были исключительно комплексные обеды, но их меню разрабатывало врачи, еда была разнообразной и сбалансированной.
Кстати, столовая «Горизонта» построена на месте довоенного дома Аладовых. А проектировал эту точку общепита Вальмен Николаевич.
Как Аладов подслушал мысли Машерова
К началу 70-х годов практически все магазины и кафе на главном проспекте города морально устарели, да и выглядели непрезентабельно: кое-где стены были покрашены масляной краской — вот и весь интерьер.
Вместе с группой архитекторов Вальмен Аладов разработал проект реконструкции объектов торговли и общепита на первых этажах жилых домов на отрезке от площади Ленина до площади Якуба Коласа. В том числе нашли решение, как расширить универсам «Центральный». Эта идея очень понравилась Машерову, он сказал: «Ты словно подслушал мои мысли» и распорядился дать заказ на проектирование по представленным эскизам.
— При реконструкции «Центрального» не только сделали пристройку, но и восстановили барельефы, созданные Андреем Бембелем в 50-е годы. Во время очередного ремонта универсама их раскрасили в разные цвета, а потом заказчики сбежали в Америку. Еще хуже с наследием Бембеля обошлись в бывшей гостинице «Беларусь» — его работы просто выбросили.
Гостиница «Беларусь». Фото из книги «Мінск незнаёмы 1920-1940», автор Илья Курков
Бывшая гостиница «Беларусь» сегодня — отель Crowne Plaza. Фото piytu.com
— У нас катастрофически неуважительное отношение к авторскому праву. Пришел инвестор и творит, что хочет — переделывает гостинцу — памятник архитектуры, между прочим. Застекляет фасад, как сделали с моим универмагом в Гомеле. Дома у нас красят так, как нравится управдому, не понимая, что если архитектор выбрал, например, золотистую охру, каким изначально был 42-й дом на проспекте, то только такой цвет и можно освежать на фасаде. Этот дом я доделывал вместе со Львом Рыминским, потому что автор проекта Михаил Барщ отказался дальше работать после того, как лепнину и другие «излишества» вывезли на свалку.
Михаил Барщ проектировал и дом, в котором живет Вальмен Аладов. В его квартире, как и почти у всех соседей, установлены стеклопакеты. Аладов заказал окна, которые полностью соответствуют внешнему виду авторских.
— В кафе «Березка» мы когда-то сделали белые колоны с черными вкраплениями, имитировав ствол дерева — это было красиво, — продолжает рассказ о модернизации проспекта Вальмен Николаевич. — «Антиквар», «Кристалл», «Фантазия», магазин «под часами», кафе «Охотничье», магазин «Океан», в целом, порядка 40 объектов сделали на проспекте.
С «Океаном» интересная история вышла. В СССР вдруг появилась мода строить фирменные рыбные магазины. А хороших холодильников для объектов торговли не было. Аладов прочитал, что в Москве проходит выставка немецкого холодильного оборудования и отправился в командировку. Он и сам удивляется, как, не зная языка, сумел договориться с немцами. Они через месяц приехали в Минск, и снова разговор напрямую получился успешнее, чем с переводчиком.
Верю в своих учеников
— Минск — это город, в котором родился и умру. Здесь одна из улиц названа в честь моих родителей — это согревает душу. Всегда старался сделать в нем что-то хорошее. В 70-е годы активно строили жилье и забывали о магазинах, соцкультбыте. Мы добились, чтобы помещения под магазины перестали выделять только на первых этажах домов и ввели систему строительства крупных универсамов с широким ассортиментов товаров.
Проспект — самая выразительная часть города, здесь есть архитектура. Больно смотреть, как его разрушают. Этот недостроенный отель — просто уголовщина, за такое нужно в тюрьму сажать. Это полное разрушение композиции проспекта. Уничтожен памятник архитектуры — первая минская электростанция.
Электростанция. Фото из книги «Мінск незнаёмы 1920-1940», автор Илья Курков
— Нарушена экология — закрыто продувание проспекта. В такой близости от реки этому зданию долго не стоять.
Дом Чижа — это как гусар в деревне. Нельзя в старый район так вмешиваться, в центр города нельзя сажать случайные вещи.
Застройка 50-х годов высоко котируется потому, что она ансамблевая. Новые проспекты… там, возможно, есть интересные здания, но они теряются, потому что нет ансамбля.
Я думаю, что основными причинами такого положения является то, что последние десять лет совершенно перестали проводить общественное обсуждение крупных проектов, не делается экспертиза проектов ведущими архитекторами. Критерием, по которым выигрывается тендер на проект, является лишь один фактор — цена. Кто назовет меньшую, тот и победит. Но низкая цена — это почти всегда гарантия, что выберут худший вариант. Я очень надеюсь, что это все-таки в ближайшее время прекратится. А еще я верю в своих учеников и надеюсь, что их проекты украсят Минск.
Сюжет: 950-летие Минска Новости Беларуси Сегодня