Ольга Северинец ждет мужа у дверей ЦИП на Окрестина. Фото nashaniva.by
Мать Павла Татьяна Северинец говорит, что тогда эта новость ее ошеломила, она три дня не могла говорить:
«Мы так ждали, так готовились. Мысли не допускали с Олечкой, что его не отпустят. Закупились в магазине, я успела сварить фасолевый супчик, который Паша очень любит. Мы очень переживали за него, с ужасом думали, что мой сын перенес на Окрестина после того, как туда свезли и мучили столько людей. Он сидел в каком-то подвале или особом месте — ни в одном письме он не написал, что слышал, что происходило на Окрестина. Думаю, он не слышал. Люди, которые пересекались с ним, говорили, что на пару часов он появлялся в общей камере, и его снова отправляли в карцер. Когда я узнала, что его не опустят, у меня была истерика, люди звонят, а я слова сказать не могу — мне горло передавило».
По сведениям семьи, из 74 суток, которые Павел Северинец провел на Окрестина, 70 он был в карцере. Татьяна Северинец считает, что такая жестокость — это реакция на позицию Павла: он не дает показания, не соглашается сотрудничать со следствием и «ведет себя, как обычно — говорит о беззаконии».
«Я знаю о том, что он был в карцере, — говорит Ольга Северинец, — потому что Паша рассказывал об этом на судах, когда его еще судили по административной статье почти каждые 15 суток по скайпу. Он предполагал, что в зале есть журналисты, и поэтому говорил, что находится в помещении два на три метра без окон с включенной лампочкой, где кроме железной табуретки и прикручивающихся днем к стене железных нар ничего нет. Его переводили в карцер без всяких объяснений. Это одиночка без личных вещей, в первый месяц не было даже зубной щетки. У него Библию забрали. Он был одинок, он не мог писать. Я не могу себе представить, как он смог это пережить».
Передачи на Володарку с любовью
Поэтому Ольга очень ценит условия в СИЗО на Володарского — к Павлу пускают адвоката, принимают передачи, можно брать книги в библиотеке, есть ручка и бумага для письма, в камере два человека. И ничего, что иногда ночью слишком яркий свет, а днем включают шансон.
У Павла болели ноги — он оказался в летних шлепанцах, в которых его забрали. Спасли передачи — передали обувь, лекарства, ногам стало легче.
Передачи — это очень серьезно, говорит Ольга. В таких обстоятельствах это чуть ли не единственный способ выразить свои чувства к любимому мужчине:
«Это большое дело — продумать и собрать передачу. Подготовка требует времени — идем с сыном Франтишком в магазин, возвращаемся с большими пакетами. Важно, чтобы продукты не повторялись. Я стараюсь помимо основного набора всегда положить что-то из выпечки, чередовать овощи и фрукты, чтобы всё это не приедалось. Что необходимо, режу, раскладываю по всем правилам в пакеты. Делаю с любовью, чтобы было удобно пользоваться».
В СИЗО на Володарского Ольге не разрешили ни одной встречи с Павлом. Однажды видела его воочию в суде, когда судили на сутки, и еще раз подошла к монитору, когда шел суд по скайпу: «Я увидела его на несколько секунд за эти пять месяцев. Меня попросили отойти. Почему так, если это не запрещено законом, его же в суд должны были бы привезти, ведь только сейчас заменили скайп-сессиями».
Через полгода, как закончится отпуск по уходу за ребенком, Ольга планирует вернуться на прежнюю работу — преподавать польский язык. А пока занимается их с Павлом интернет-магазином «Кропля»:
«Нас с сыном очень поддерживают люди. Белорусская солидарность, белорусские люди — то, для описания чего у меня не хватает слов. Наша семья имеет невероятную поддержку, для нас с Франтишком это нечто из разряда чудес.Когда теперь ко мне обращаются люди и спрашивают, как нам помочь, мне трудно иногда ответить, потому что благодаря помощи людей мы обеспечены всем необходимым. Мне кажется, что это благодаря тому, что люди любят Пашу. Мы уже и другим стараемся помогать».
«Для меня его письма — чудо, сокровище»
Несмотря на то, что последнее письмо пришло с плохими новостями, письма — основной и дорогой для Ольги способ общения с Павлом. Письма ходят странно — может сразу прийти несколько, могут не в той последовательности, как отправлялись.
За два месяца Ольга получила от Павла 15 писем: «Для меня его письма — чудо, сокровище. Он пишет такие письма, будто он рядом, поговорил со мной. И для Франтишка он стал писать письма. Писал короткие заметки про известных людей с именем Франциск. Теперь шлет раскраски ему и пишет. Причем заранее у меня узнает в письмах, что он научился делать, чтобы потом разговаривать с Франтишком, зная, что он умеет и любит — ему важно не терять связь с сыном. Паша по Франтишку скучает больше всего. Ему тяжело сидеть еще и потому, что это первая длительная отсидка после рождения сына».
Ольга согласна, что вся сознательная жизнь Павла прошла в борьбе против власти. Отвечая на вопрос, не было ли ей страшно связывать жизнь с таким человеком, она сказала, что в 2014 году, когда они венчались, до конца не понимала того, что может случиться с мужем и семьей:
«Однако если бы я и знала, то не остановилась бы. Моя любовь больше, чем страх и всё, что могло и случилось с нами. Паша долго идет по своему пути. Я знаю его и скажу, что если он понимает, что делает что-то правильно, не свернет с выбранного пути ни в коем случае, несмотря на мучения, которым его подвергают, или материальный недостаток. Павел верит в бога, он знает, что если он что-то считает правильным, должен это продолжать. Его и моя вера придает смысл всему, что мы делаем».
Беларусь не будет такой, какой была
Татьяна Северинец считает, что Ольга — дар божий Павлу: «Необыкновенная женщина, я благодарна ей и ее родителям. Она понимает жертвенность своего мужа. Она умница. Жизнь Павла кажется не такой драматичной, потому что есть Олечка и Франтишек. Я никогда не воспринимала жизнь Павла как трагедию. Я понимаю, он хочет больше всего спокойно сидеть и писать книги, но его совесть не позволяет этого делать, когда в стране происходит то, что в последние годы. Он занимается тем, чем должен».
И Ольга, и Татьяна считают, что люди в Беларуси проснулись — это и заслуга Павла Северинца. Любимый сын, способный мальчик, окончивший с медалью школу и поступивший в БГУ, написавший несколько книг, Павел Северинец в глазах матери — и политическая фигура:
«Он не остановится. Иногда я ловлю себя на мысли, что мне было бы спокойнее, если бы его выслали из страны, но он же не уедет, скорее, как Мария Колесникова, порвет свой паспорт. Вы почитайте его “Люблю Беларусь”. Люди плачут, когда читают. “Беларусалим. Рассвет” — очень пророческая книга, в ней его мечты о том, что белорусы встанут на защиту свободы, и теперь они сбываются».
«Меня удивляет и возмущает, — добавляет Ольга, — когда обесценивают сделанное Павлом и другими политиками, которые выступали против режима. Как можно перечеркнуть все страдания семей, солидарность за все эти годы? Были волны большей и меньшей активности. Некрасиво говорить, что эти люди ничего не достигли. Обидно это слышать, это то же самое, что прийти к матери избитого на Окрестина человека и сказать: “Чего твой сын достиг?”. И обида здесь не главное, а главное, что то, что делал Павел и его сторонники, имеет смысл».
Ольга и Франтишек ждут папу домой
Ольга Северинец не удивлена, что Павла не привезли на встречу с Лукашенко. Она знает, что он был бы там неудобен, не молчал бы. И не пожал бы ему, в отличие от участников встречи, руку:
«Это я знаю на 100 процентов. Я уверена, что он бы этого не сделал. Этими руками Лукашенко убивает людей, как ему можно подавать руку, он насилует страну. Павел знает ложь Лукашенко. Он бы не стал жать руку Лукашенко, даже если бы это делали другие. Он мог бы не говорить ничего, не задираться, скажем так, но руки бы не подал».
Она считает, что власти не выпускают Северинца, потому что боятся: «Каждый политзаключенный имеет своих последователей, которые могут стать активнее. И у Паши их много. Поэтому мне надо ждать. Я не могу углубиться в свои переживания — у меня растет сын. Если говорить про чувства… Это как вырвали у тебя половину души, и жизнь приостановилась. Нельзя говорить про нормальную жизнь, когда человека насильно забирают и держат в заключении ни за что. Перманентное состояние ожидания. Кажется, вот-вот и начнется нормальная жизнь».
Татьяна Северинец понимает, что Павла сейчас не отпустят. «Чтобы Паша и некоторые другие политзаключенные оказались на свободе, надо, чтобы мы победили», — сказала Татьяна.
Читайте также:
Колонка Павла Северинца на Naviny.by
Фото из фейсбука Ольги Северинец
Новости Беларуси Сегодня