The Economist: Как Запад ошибся в Китае
В прошлые выходные форма правления в Китае от самодержавия перешла к диктатуре. Си Цзиньпин, один из самых сильных лидеров мира, четко дал понять то, что он изменит конституцию Китая для того, чтобы оставаться президентом до тех пор, пока он сам того хочет. Со времён Мао Цзэдуна в Китая не было лидера, который бы так открыто сконцентрировал в своих руках такую степень власти. Это не просто большие изменения для Китая, но и убедительные доказательства того, что 25-летняя ставка Запада в отношении Китая потерпела неудачу.
После распада Советского Союза Запад приветствовал следующую по величине коммунистическую страну в глобальном экономическом строе. Западные лидеры полагали, что предоставление Китаю доли в таких институтах, как Всемирная торговая организация (ВТО), привлечёт его к основанной на правилах системе, созданной после Второй Мировой войны. Они надеялись, что экономическая интеграция побудит Китай перейти к рыночной экономике, а с улучшением уровня жизни в стране в людях проснется стремление к демократическим свободам, правам и верховенству закона.
Это было достойное решение, и определенно лучшее, чем идея изолировать Поднебесную. Китай стал гораздо богаче, чем кто-либо мог себе представить. При Ху Цзиньтао создавалось впечатление, что ставка окупается. Пять лет назад после приходи Си к власти, Китай был полон предположений о том, что страна перейдет к конституционному правлению. Сегодня иллюзия рассеялась. На самом деле Си вёл политику и экономику в сторону репрессий, государственного контроля и конфронтации.
Начнём с политики. Си использовал свою власть для утверждения господства коммунистической партии и собственной главенствующей позиции в ней. В рамках кампании против коррупции он нанёс прямой удар по потенциальным конкурентам. Он совершил радикальную реорганизацию Народно-освободительной армии, отчасти для обеспечения ее лояльности партии и лично ему. Он заключил в тюрьму беспартийных юристов и запретил критику партии и правительства в средствах массовой информации и в интернете. Хотя личная жизнь людей остается относительно свободной, он создает атмосферу для мониторинга недовольства народа.
Китай до некоторых пор не проявлял никакого интереса к тому, как ведут себя другие страны. Но авторитарные системы чаще всего являются антагонистами для либеральных демократий. Прошлой осенью во время 19-го конгресса партии Си предложил «новый вариант для других стран», который будет включать «китайскую мудрость и китайский подход к решению проблем, стоящих перед человечеством». Президент позже сказал, что Китай не будет экспортировать свою модель, но мир почувствует, что сейчас у Америки есть не только экономический соперник, но и идеологический.
Ставка на выстраивание рынков была более успешной. Китай интегрирован в мировую экономику. Это крупнейший в мире экспортер, на его долю приходится более 13% экспорта. Это предприимчивая и находчивая страна, которая является родиной для 12 из 100 самых дорогих мировых компаний. Можно сказать, что страна процветает, а вместе с ней те, кто вел с ней бизнес.
Однако Китай не является рыночной экономикой и, судя по сегодняшним событиям, никогда таковой не будет. Вместо этого он все больше использует бизнес как рычаг государственной власти. Он рассматривает широкий спектр отраслей как жизненно необходимую стратегию. Например, план «Сделано в Китае 2025» предусматривает использование государственных субсидий и преференций для выхода на позиции мировых лидеров в десяти отраслях, включая авиацию, технику и энергетику, которые в совокупности покрывают почти 40% производства. Хотя Китай стал совершать меньше нарушений в плане промышленного шпионажа, многие западные компании по-прежнему жалуются на спонсируемые государством рейды на их интеллектуальную собственность. Между тем, иностранные предприятия являются прибыльными, но это даётся им крайне тяжело, потому что торговля всегда ведётся на условиях Китая. Например, американские кредитные фирмы были допущены на рынок только после введения правила осуществлять платежи через мобильные сети.
Китай придерживается некоторых западных правил, но, похоже, также разрабатывает собственную параллельную систему. Возьмите инициативу «Один пояс, один путь», которая обещает инвестировать более 1 трлн долларов на рынки за рубежом, что в конечном итоге затмевает план Маршалла. Это отчасти схема развития проблемного западного региона Китая, но она также создает сеть влияния, финансируемую Китаем, в которую может быть включена практически любая страна, изъявившая желание. Инициатива требует от стран принять правило вести разбирательство споров на китайском языке. Если сегодняшние западные нормы мешают реализации амбиций Китая, этот механизм может стать альтернативой.
Китай использует бизнес, чтобы противостоять своим врагам. Он стремится наказывать крупные фирмы, например, недавно Mercedes-Benz был вынужден принести публичные извинения после ненамеренного цитирования Далай-ламы в интернете. Поднебесная также готова давить на бизнес из-за политики правительств тех стран, которому он принадлежит. Когда Филиппины оспаривали претензии Китая на остров Скарборо-Шол в Южно-Китайском море, Китай внезапно прекратил покупать у соседа бананы, официально заявив, что они не соответствуют санитарным нормам. Поскольку экономическое влияние Китая растет, он может себе позволить оказать такое давление.
Такое применение «острой силы» в торговле — лишь дополнение к практике использования грубой вооруженной силы. Китай ведет себя как региональная сверхдержава и стремится вытеснить Америку из Восточной Азии. Как и в случае с Скарборо-Шол, Китай захватил и взял под свой контроль ряд рифов и островов. Темпы китайской военной модернизации и инвестиций ставят под сомнение долгосрочную способность Америки сохранить господство в регионе. Китайская армия все еще не достаточно мощна, чтобы победить Америку в открытом конфликте, но их сила — это решимость. Даже когда проблема Китая стала явной, Америка не желает или не может остановить тенденцию к осложнению ситуации.
Сделайте глубокий вдох
Что же делать? Ставка Запада на Китай не сыграла, а его собственная демократия страдает от кризиса доверия. Президент Дональд Трамп вовремя осознал китайскую угрозу, но он рассматривает ее главным образом с точки зрения двустороннего торгового дефицита, который сам по себе не представляет опасности. Торговая война подрывает те самые нормы, которые он должен защищать и наносит ущерб союзникам Америки в то время, когда им нужно держать единый фронт перед лицом китайской агрессии. И, как бы ни протестовал Трамп, его обещание «Сделать Америку снова великой» чревато усилением влияния Китая.
Трамп должен очень внимательно отнестись к диапазону политики Китая. Китаю и Западу придется учиться жить с их разногласиями. Не обращать внимания на сегодняшнюю неудачу в надежде на то, что завтра все само собой поменяется, нет смысла. Чем дольше Запад медлит с реакцией на злоупотребления в Китае, тем опаснее будет бросить ему вызов позже. Поэтому политика в отношении Китая должна быть более жесткой во всех сферах, даже когда Запад говорит о ценностях, которые, по его утверждению, универсальны.
Соперничество между растущими господствующими сверхдержавами не должно привести к войне. Но жажда власти президента Си повысила ее вероятность и уровень разрушительной нестабильности. Однажды он может попытаться завоевать славу, захватив Тайвань. Нельзя забывать, что Китай в свое время ограничил срок пребывания лидеров у власти, чтобы ему больше никогда не пришлось столкнуться с хаосом и злодеяниями, которые он пережил в эпоху единоличного правления Мао. Могущественная, но хрупкая, диктатура – это не то, на что стоит делать ставку Западу. Но именно так он и поступает.
The Economist
Скандальные новости