Представим себе город, около двух лет живший в обстановке гражданской войны, которая подорвала экономику и запугала большинство населения. И вот одна из сторон в этой войне победила. Что делать дальше? Ответ появился: строить новый город на окраине прежнего, чтобы устранить коренную причину всех проблем, то есть дикую дороговизну жилья.
Речь о Гонконге, особой территории КНР, сохранившей после возвращения в состав Китая в 1997 году множество местных особенностей и законов, по сути — о почти отдельной экономике, со своей валютой и местом в международных организациях. Последние дни ознаменовались там символическим событием: у здания местной администрации и еще у нескольких зданий начали убирать баррикады. Они состояли из легких двухметровых пластиковых контейнеров, в которые закачивали воду, что резко их утяжеляло и превращало всю конструкцию в крепость. Сейчас воду слили, контейнеры увезли. Национальный день Китая (1 октября) прошел в Гонконге под сенью тысяч красных пятизвездных флагов КНР вперемешку с флагами самой этой территории, тоже красными, но с цветком баухинии вместо звезд. Патриотические акции проходили повсюду, с флагами и без. Непатриотических не было.
Давайте спросим: а какой ценой все это достигнуто? Понятно, что администрация территории в союзе с центральными, пекинскими властями после долгого обсуждения пошла на жесткие меры — фактически разгром погромщиков и запрет на их участие в политике. На эту тему принято несколько законодательных актов, прежде всего о том, что руководить Гонконгом и избираться в местные органы власти могут только патриоты, то есть те, кто не требует выхода из состава Китая и возвращения в Великобританию (британцам с их нынешними бедствиями только Гонконга еще и не хватало). Арестов проведено множество, лидерам бунта предъявлены обвинения, грозящие тюрьмой вплоть до пожизненного. Штабы бунта самораспустились. Университеты снова стали вместо гнезд анархии местами, где учатся. В общем, никакой демократии.
Но, с другой стороны, что это за демократия, если хорошо организовавшееся меньшинство населения (от 0,5 до максимум миллиона из семи миллионов жителей) взяло в заложники большинство? Если это меньшинство наращивало военные, по сути, акции с целью парализовать демонстрациями жизнь территории, деморализовать власть и всех поддерживающих ее? Если дело дошло до кирпичей и зажигательных снарядов, в том числе в метро? В результате бывшее экономическое чудо на пике бунтов, в 2019-м, показывало минимальный рост экономики — никогда такого не было.
Ведь если власть демонстрирует «выдержку» (она же — бессилие), то так же бессильно себя чувствует неагрессивное и политически, возможно, нейтральное большинство, которое, скорее всего, не готово запасаться своими кирпичами и выходить на бой с соотечественниками-активистами. Революции, как известно, совершаются не обязательно теми, у кого большинство, а скорее дерзкими и решительными. И какая тут демократия, если несколько миллионов человек лишены возможности жить как хотят и строить какие-то планы на будущее потому, что одна седьмая (или одна четырнадцатая) часть населения решила объявить войну местным властям и всему Китаю? Как быть, если патриотизм, или попросту реализм (Гонконг нужен миру лишь как ворота в Китай), чуть ли не начинал преследоваться активным меньшинством?
Что в Гонконге происходит сегодня: тотальная замена всех ветвей власти, что растянется на большую часть 2022 года. Повторим, люди, пытавшиеся навязать большинству свои идеи, люди, призывавшие иностранные государства к санкциям против своей страны, — они по новым законам участвовать в управлении не могут. И что дальше?
Здесь есть интересный сюжет. Глава гонконгской администрации Кэри Лам, выступавшая на этой неделе с программной речью, почти целиком посвятила ее одному проекту: строительству на территории Гонконга нового города. Он расположится на севере территории, у самой границы с прочим Китаем, на 300 квадратных километрах. Вместит 926 тысяч квартир примерно для 2,5 миллиона человек. Что создаст рабочие места не только для строителей, но прежде всего для 150 тысяч человек в технологических и инновационных областях. То есть, как говорят сейчас члены Законодательного собрания территории, она получила направление, ориентир развития на 20-30 лет вперед и исправляет упущения последнего двадцатилетия.
Дело в том, что на протяжении практически всей истории Гонконга земля, жилье и офисные пространства там были одними из самых дорогих в мире. Работал (в том числе и во времена британского колониализма) механизм очень скупого выделения принадлежавших правительству земель частным застройщикам. Искусственно завышенные цены на недвижимость были частью системы поддержания на нужном уровне акций по части недвижимости — и эти выбросы новых земель на рынок держали вместе всю финансовую конструкцию Гонконга, включая курс местного доллара.
Но это означало для начинающего жизнь человека существование в дико дорогих съемных коммуналках или — для счастливцев — в карликовых квартирах, о которых ходили анекдоты («от входной двери протягиваю руку и закрываю окно на кухне»). Были и муниципальные программы субсидированного жилья, но в последнее время срок ожидания такового вырос до 5,5 года.
В Гонконге существует полный консенсус по вопросу о том, что рядовые участники хронических бунтов — это школьники и студенты, хорошо знавшие, что получить свое жилье для них почти нереально. В принципе можно говорить о том, что политический кризис и кризис на рынке недвижимости вступили между собой в сложную химическую реакцию, мешавшую ситуации двигаться вперед.
То есть местные, да и центральные власти давно бы выдвинули идею стройки нового города — но речь идет о частно-государственном партнерстве, на одних бюджетных деньгах тут ничего было сделать нельзя. А бизнес, как и госбюджет Китая или деньги китайских и прочих девелоперов, не пошли бы в столь масштабный проект на территории, где нарастал кризис политический.
Что мы видим сейчас: одни рейтинговые агентства только что вернули Гонконгу титул мирового лидера свободных экономик (правда, основываясь на данных бунташного 2019 года — смешно получилось). Другие возвратили территорию в первую четверку глобальных финансовых центров. Экономика растет сейчас на уровне восьми процентов в год — приходит в себя после пандемии и бунтов; по итогам года ожидается рост, возможно, в шесть процентов, почти как в доброе старое время. Все вместе подтверждает тезис, пусть и не в Гонконге родившийся: чем меньше политики, тем больше бизнеса и вообще нормальной жизни.
Новости РУ