21 апреля старшему лейтенанту Артему Абрамовичу исполнилось бы 28 лет . Он погиб 12 августа 2014 года, вступил в бой с российским танком Т-72.
Читайте на Цензор.НЕТ: «Я просила прощения, что не кричу, не рву на себе волосы, и думала: «Боже, неужели смерть — лучшая судьба для моего сына?»» – воспоминания мамы погибшего сержанта Тараса Дороша.
а также
«Я не могла представить, что моего ребенка сожгли. Но эго хлопцы мне сказали, что сыну не больно было – это случилось мгновенно», — воспоминания мамы погибшего под Иловайском добровольца Евгения Харченко
***
«Сейчас я не знаю, что такое радость», — говорит мне мама погибшего на востоке бойца Светлана Абрамович. Из кухонного окна квартиры ее фигуру заливает солнечный свет – и я уточняю: «Даже солнце?» «Солнце? Нет, не радует. Особенно весной – это ужас. Все расцветает, оживает, а ты понимаешь, что самый главный человек в твоей жизни умер. И он не оживет и не расцветет. Меня не существует, существует память о моем ребенке».
21 апреля сыну Светланы, командиру танкового взвода старшему лейтенанту Артему Абрамовичу исполнилось бы 28 лет. Он погиб 12 августа 2014 года, вступил в бой с российским танком Т-72. Это случилось в Донецкой области в районе села Никифорово. Вместе с командиром погиб и экипаж его танка Т-64 — сержант Ярослав Антонюк и солдат Петр Барбух. Длительное время все трое погибших считались пропавшими без вести.
АРТЕМ
МЫ ХОТЕЛИ СДЕЛАТЬ ТАК, ЧТОБ ЕГО НЕ ЗАБРАЛИ ВОЕВАТЬ, НО ПОНИМАЛИ, ЧТО ОН НАМ НИКОГДА ЭТОГО НЕ ПРОСТИТ
«Тема худющий был, но рос на пирожках. Все мои друзья, знакомые о них знают, что это Темины пирожки. Я и сейчас их пеку на любые поминальные дни. Есть еще Темины огурцы, помидоры, то есть я делаю то, что он любил, по инерции, наверное», — предлагая угоститься, подвигает ко мне поближе тарелку с пирожками Светлана. Сейчас – это худосочная женщина с изможденным лицом. Позже она покажет мне фото 2014 года, на котором обнимает сына, – и я ее не узнаю. В реальности и с фотографии трехлетней давности на меня одновременно смотрят два разных человека, две разные мамы – одна счастливая
и другая — похоронившая сына
Светлана — дочь военного. У ее отца было онкологическое болезни, он умер уже после гибели внука. Сейчас она ухаживает за своей мамой, которая живет отдельно и в последнее время тоже очень болеет. (Пока готовилась статья, мама Светланы умерла, — ред.)С папой Артема, Владимиром, Светлана давно в разводе, но поддерживает дружеские отношения. Живет одна. В комнате, кухне и коридоре ее небольшой квартиры на каждой стене и полке – фотографии и памятные для нее вещи сына.
«Артемушка родился 21 апреля 1990 года. Мне тогда казалось, что я стала самым счастливым человеком на этом свете, словно это я родилась по-новому. Он такой маленький и страшненький был. В 4 месяца Темка попал в реанимацию, у него родничок выбухал, а какой диагноз только не ставили, но так толком ничего и не сказали, кроме того, что ваш ребенок умрет – идите готовьтесь. Но вопреки всему он тогда выжил, и теперь я очень часто задаю себе вопрос: если есть Господь Бог, зачем он ему тогда оставил жизнь? Чтоб потом мой сын пережил большие муки?»
Несмотря на прогнозы медиков, что Артем может отставать в развитии или не ходит, по словам мамы, мальчик, пережил болезнь, наоборот развивался очень хорошо. Начиная с садыка, везде был первый и имел кучу приятелей. К нему многие тянулись, а готовность помочь кому-то – была его отличительной чертой с детства.
«Мы с мужем разошлись после Артемушкиного двухлетия. Но с папой у него всегда были очень теплые отношения. Мой отец для Темы был авторитетом. Он научил его держать в руках отвертку, молоток. Вообще, многое Артему привил, как и второй дедушка — Вовин папа. Поэтому по жизни, за что бы Артем ни брался, у него все получалось.
Во время школы все его друзья часто собирались у нас, в однокомнатной квартире, им здесь нравилось. У Артемушки был очень дружный класс. Они до сих пор приходят в гости и говорят, что помнят дискотеки у нас дома.
Возможно, потому что оба Темины дедушки были военными, сын тоже говорил, что будет учится на военного. Но потом он заболел астмой, и я объясняла ему, что, может случится так, что ему придется выбирать другую профессию. В результате мы очень долго лечились, вон даже полгода был на домашнем обучении, но выкарабкались.
После 11 класса Тема решил поступать во Львов, тогда еще в институт, а сейчас в Национальную академию сухопутных войск имени Петра Сагайдачного. Он хотел в аэромобильные войска. Но в тот год не было приема на этот факультет, поэтому, попав в вуз, он выбрал танки.
Когда я ездила на присягу, там меня так переполняли эмоции, что просто заливалась слезами. Началась учеба. Я потом тысячу раз задавала себе вопрос, что если бы Артем не пошел тогда учится, был бы он жил сейчас? Но я уверена на 1000%, Тема пошел бы добровольцем. У него было повышенное чувство справедливости. Мой сын был борцом за правду. А еще он был очень сентиментальным, очень душевным. Оценки в вузе Артем получал разные, но, все, что касалось специальности – пять, а диплом был одним из лучших.
Как рассказывает мама Артема, после окончания академии, в 2011 году, ему предложили остаться преподавать, но сын не захотел жить во Львове, а выбрал службу поближе к дому – 30 бригаду в Новограде-Волынском. Туда он пришел на должность командира танкового взвода в августе 2011 года. Через месяц получил первую грамоту.
«Эго подчиненные были разновозрастные, но Тема очень о них заботился. В целом вел себя как командир, но разговаривал с ними очень терпимо, при том, что я знаю, как он мог выплеснуть свои эмоции. Артем был очень импульсивным. Но это осталось в юности, а здесь он старался разбираться в любой ситуации спокойно. Тема был очень хорошим техником. В своих танках он ковырялся сам и никому не доверял. Другие пацаны часто звали эго разбираться и в их машинах. Когда это все с ним случилось, мальчишки из академии звонили и говорили, что, тетя Света, такого быть не может, чтоб Артем погиб – он не мог не выкрутиться. Он нас на всех учениях «делал».
В 2012 году организовывался первый в истории Украины конкурс на лучший танковый взвод Украины. Ну, и Артема туда послали. Его взвод все дни шел первым, но занял второе место. Несмотря на это сразу после конкурса вышел фильм, в котором много эпизодов были посвящены именно эго взвода — о них отзывались как о фанатах своего дела.
В декабре того же года Тема так радовался, когда ему первому среди ребят дали старшего лейтенанта. Ведь тогда лучших молодых украинских военных собирали в Минобороны — у него даже фотография есть, где он с Муженко стоит. Погоны вручили, часы.
В 2013 году Артем встретил Алену. Ее дочь от первого брака Марину Артем собирался удочерит. По словам мамы, у них с Аленой была сумасшедшая любовь, он делал своей будущей жене множество сюрпризов. Когда пара сняла квартиру, Светлана помогала детям, чем могла. Уже когда Артем уехал на фронт, влюбленные переписывались настоящими бумажными письмами. Одно из них Светлана прочла мне в конце нашей беседы.
…
«В этом роковом августе 14-го года должен был проходит европейский конкурс танкового биатлона в России. Представителем от Украины туда должен был ехать мой Тема. А готовится — то к нему начали еще до всех событий – в 13 году. И одновременно с этим, мы решили, что летом 14-го года будем делать большую свадьбу, венчание. Но однажды в декабре дети мне позвонили, и Артем сказал, что, Мусик, готовься: 14 января, 14-го года в 14:00 твой сын женится. Они решили, что сейчас распишутся, потому что такие числа хорошие, а летом, уже в зависимости от того, когда будет конкурс, сыграют свадьбу. Это предчувствие у него было, то ли, раз вот так спонтанно принял решение о женитьбе.
Когда зимой 2014 года начался Майдан, Светлана переживала, что все может разрастись масштабнее, что придет время и армии защищать страну. А Артем тем временем очень активно готовился к соревнованиям. Ездил на полигоны.
«Помню, 28 февраля Темочка как раз вернулся с полигона, а 1 марта мне подруги сказали, что, Света, ты слышала, что в Крыму происходит? Я тут же сыну позвонила, спросила, нет ли у них боевой готовности. Он мне сказал, чтоб я прекратила паниковать. А через какое-то время перезвонил, и сказал, что у них готовность номер один, то есть боевая. В этот момент у меня вся жизнь перевернулась. Домой его не выпускали, никто не знал, что происходит. Эта неизвестность была очень страшной.
Мы с Вовой и Аленой ездили к нему в часть. Ждали долго, а он вышел весь в разгрузке и с оружием. Поговорили немного, а затем они с Аленой поздравили меня с прошедшим днем рождения: подарили чайник и сахарницу. Я начала сильно реветь и спросила, почему сейчас, разве не будет больше времени? А он сказал: «А кто знает, мам, когда оно еще будет, это время?»
Когда мы с Теминым папой ехали обратно, у нас с ним одновременно началась истерика. Машину остановили – и оба рыдаем. Думали, ну вот что делать — откупать эго? Мы хотели сделать так, чтоб сына никуда не забрали, но понимали, что он нам никогда этого не простит. И что мы все равно его не остановим: если Артем будет знать, что он где-то нужен. А если он будет там, где идут бои, то всегда на передовой.
ДВА ТАНКА, ОДИН ИЗ НИХ АРТЕМА, ПРИКРЫВАЛИ НАШИХ ОТСТУПАЮЩИХ, НО ВСКОРЕ НА НИХ ПОШЛИ РОССИЙСКИЕ ТАНКИ
8 марта их отправили в Гостомель, охранять самолет «Мрия». Были они там до 23 марта. А в апреле попали под Запорожье, под Новобогдановку. Охраняли склады БК. А мы с Вовой посылки эму огромные посылали, да так, чтоб не только сыну, но и другим ребятам хватало. Купили американскую разгрузку, броник, каску, берцы.
22 мая Тема приехал в отпуск. Тогда мы виделись в последний раз. 24 числа они с Аленой были у меня в гостях. А когда мы с друзьями его провожали, я очень долго бежала за маршруткой, в которой они уезжали. 25 мая был их последний день вместе с женой, в тот день Артему еще позвонили из воинской части и попросили подшаманить … какой-то танк. Есть фото, где он сидит в майке, шортах, что-то там крутит. А 26 мая в 5 утра, это как раз на день рождения Алены, Тема улетал из Озерного снова под Запорожье.
Еще когда только начались события на востоке, в марте, я перестала краситься – просто не могла. На нервной почве у меня начались проблемы с глазами. Тема, когда приезжал в последний раз, как раз сказал, что мам, ты какая-то другая совсем. В общем, чтоб я не нервничала, он всех строго предупредил, чтоб о его передвижениях мне не говорили. А х из Запорожья перевели в Бердянск. И улетая, он уже знал, что поедет в зону АТО. Мне Тема сказал, чтоб я ему не звонила, что он сам, когда будет возможность.
Я не знала о том, что в начале августа Артем со взводом выехал под Степановку. А 5 числа Тема позвонил — и говорил со мной буквально полминуты. Как мне потом рассказывали, как раз тогда они с ребятами сгрузили в блиндаж все свои вещи, поднялись наверх отзвониться начальству, внизу связь не брала, а в этот момент туда прилетело — и все, что было в блиндаже, сгорело. А мне он после этого написал смс: «Муся, у меня все хорошо, говорит не могу, позвоню вечером, я тебя люблю!»
Вскоре они уехали на блокпост под Никифорово, которым он и командовал. Я потом уже карту Украины купила огромную: на ней теперь у меня все записано и отмечено. Это совсем рядом с Россией. Они обеспечивали отход некоторых бригад.
Последний раз Артем позвонил мне 11 августа. Он, зная, сколько перезаряжаются «грады», набирал меня в промежутках между обстрелами, чтоб я их не слышала. А ситуация там тогда была совсем сложная: если кто-то отступал, то ребятам оставляли какую-то провизию, но становилось все хуже и хуже. В тот момент, когда мой сыночек рассказывал, что, Мусь, все нормально, на самом деле они пили воду, которую находили в бутылках на кладбище неподалеку. А в этот страшный день, 12 августа, Темочка позвонил Алене, папе, а меня сказал, что наберет вечером. Тогда он со своими ребятами тоже отступили, но получили приказ вернуться обратно и держать высоту.
Поисковики из «Эвакуации -200» рассказали мне, как погиб Артем. Собирая тела, они пообщались с трактористом, который тогда наблюдал за событиями. Выяснилось, что два танка, один из них Артема, прикрывали отступающих, но вскоре на них пошли российские танки. Наши давали ответку, маневрируя по полю. Сумели даже подбить один танк противника. Но затем наш второй танк то ли подбили, то ли еще что-то, но он потянулся к зеленке. Парни сообщили Артему, что заклинило дуло — и он дал им приказ отступить или эвакуироваться. Они попали в плен, едва все возвратились домой. В итоге Темин танк остался один, и на него выскочил еще один российский Т-72. Дальше у них произошло столкновение. Он закричал: «Прощайте пацаны, на меня идут Т-72-ые».
В статье историка Ярослава Тинченко, который разбирался в том, что случилось 12 августа под Никифорово, подробно описан бой лейтенанта Абрамовича с российскими танками Т-72. Вот цитата из его материала в «Украинской неделе:
«12 августа все началось… На блокпост возле холма отошли соседи – один танк и две БМП, которые охраняли переправу через реку Миус. Ребята были немного напуганы: слышали и видели большие силы врага, в том числе танки. Попытались связаться по рации со штабами, но никаких конкретных приказов не получили (мобильная связь в этом районе был уже выведен из строя). Провели «собрание лейтенантов» и решили отступать до Миусинска, до основных сил бригады. Быстро снялись с высоты и вскоре прибыли на место. Встретили там местного командира, своего товарища, старшего лейтенанта, который строго приказал вернуться защищать тылы. Что поделаешь? Пошли обратно, на свою высоту возле Никифорового. Только заняли старые позиции, как увидели: с юга заработали «Грады»… Было страшно, но ракеты пролетели мимо ребят буквально за сотню метров – не попали. Потом с российской стороны вновь обозвался дальнобойная артиллерия, а еще было хорошо слышен грохот танков, которые надвигались опять-таки с юга. Лейтенанты запросили по рации у штабов артиллерийскую поддержку, но услышали неожиданный ответ: «Снарядов нет».
Вскоре увидели четыре танка, несущихся на блокпост с бешеной скоростью. Один из них был Т-64 с белыми полосами, как у украинских войск (очевидно, трофейный). Именно поэтому наши солдаты первыми огонь не открывали. Танки начали бить по технике на блокпосту, только после этого ребята поняли, что перед ними враг. Другие три машины, когда их рассмотрели, оказались светло-зеленоватыми Т-72, тогда как украинская военная техника более темного цвета. Таких танков у нас на вооружении нет. Очевидно, они были русскими.
Позиции украинских войск начали обстреливать с двух других направлений: как позже оказалось, оттуда наступали отряды врага. Почти сразу были подбиты две боевые машины. Украинские танки дали залп, но у одного потом заклинило пушку – он вышел из боя.
Продолжали бой лишь танк Артема и несколько пехотинцев. Кому из них удалось подбить один российский Т-72, что надвигался слева от дороги. Другие ребята были контужены, ранены или в нервном шоке. Учитывая ситуацию, старший лейтенант Абрамович приказал бойцам отходить, а сам с экипажем решил прикрывать отступление.
Раненые и контуженные быстро погрузились на уцелевшие боевые машины и взяли курс на Миусинск. Танк Абрамовича должен был двигаться за ними. Он разворачивался, чтобы выехать на дорогу, и тут на него на бешеной скорости выскочил один из российских Т-72. Как все дальше произошло, никто из бойцов толком не помнит. Танки столкнулись почти лоб в лоб.
Есть версия, что оба экипажа какие-то минуты оставались живыми и пытались спастись. Абрамович даже успел вытащить через нижний люк механика-водителя – немолодого, немного коренастого солдата, и полез обратно по своего наводчика. Но здесь произошел взрыв: сдетонировал боекомплект, башня отскочила на землю, а внутри танка все охватило пламя.
Больше шансов уцелеть было в российских танкистов: их машина не взорвалась, хотя солдаты могли сильно забиться через мощное столкновение. Но Т-72 тоже потерпел «неизлечимых» повреждений. Позже его взорвал кто-то из вражеской стороны».
«12 числа он так и не позвонил», — поплакал после описания боя, продолжает мама Артема. «А 13 , в 8 утра я себе места не находила, позвонила Абрамовичу (отцу Артема), спросила, где Артем? А он растерялся, думал, что я что-то узнала. Начал придумывать, что у них там на блокпосту под Запорожьем света нет. А потом сказал, что все будет хорошо, собирает сыну посылку, сигареты хочет передать — и вот тогда я поняла, что сын точно не в Бердянске, ну разве же там нет сигарет?
Наступило 14 число, а Тема так и не звонит. А в Новограде тогда уже творился ужас: под частью собрались матери и жены тех, кто не выходит на связь. Алене, которая тоже была там, на КПП части товарищ Артема налил стакан водки и сказал, что ее муж сгорел в танке. Вова об этом узнал в обед. А я, ничего не подозревая, была на работе в детском саду, но не могла найти себе места – сердце разрывалось, не было покоя. Мне девчонки давали капли. Пила успокоительное. Это был Медовый Спас. Я домой идти не хотела, но моя сотрудница вытянула меняв кафе. Иду по улице и реву. И тут звонок от Теминой крестной мамы. Она спросила, на работе ли я. А я плачу и говорю в трубку, что Лена, ты крестная мама, Артем не звонит, молись! И тут через какое-то время, подымаю голову: идет Абрамович, его нынешняя жена, кума, которая только что звонила, куча моих друзей. Подходят ко мне — и Вова говорит: «Ну, что, Света, нет больше нашего пацана!» А дальше я не помню… Говорят, что и скорые были, и откачивали меня долго. Но потом наступило еще хуже – неизвестность. Потому что тела не было — и появилась версия, что Артем попал в плен.
ПОИСКИ СЫНА
ВСЕГО Я ОБЪЕЗДИЛА 33 НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТА, ГДЕ БЫЛИ БОИ. ЛЮДИ МНЕ ВСТРЕЧАЛИСЬ РАЗНЫЕ, НО В ЛИЦО НЕ ПЛЕВАЛИ
Стали выяснять, что и как – никто ничего не знает. Кто видел, что Артем погиб? Никто не видел. «Клещами» вытягивали детали у тех, кто мог владеть хоть какой-то информацией, и первоначальную версию гибели сына повторят не хочется. Многие зачем-то врали, наверное, считали себя виноватыми перед Темой и темы, кто с ним остался. А через пару дней начались мои круги ада. Мы выяснили, что очень много бойцов из 30-ки пропало, якобы многие в плену. Тогда, в 14-м году, кто мог знать, что такое плэн? 24 августа вышли первые списки пленных, в которых был и Тема. Нам казалось, что если он в списки, значит, скоро будет дома. Верили всему. Своим маме с папой я сначала врала, говорила, что в плену, но звонит.
Начались наши поиски сына: куда мы только не звонили — у меня три тома записей. И на эту, и на ту сторону. В Минобороны, всевозможным волонтерам. Побригадно, пофамльино, кто был на Саур-Могиле? Кто выходил из-под Степановки? Составляли картину боев. Никого не пропускали мимо, связывались со всеми ребятами, везде рассылали Темочкины фото. Может, память потерял, может, контуженый? Ко мне подружки приходили – у нас просто штаб был.
До средины октября 14-го года мы подымали всех-всех, но я поняла, что надо ехать на восток самой. У Вовы в Донецке жили знакомые, он поговорил с ними и они согласились меня приютит, пока буду искать Тему. 9 ноября я уехала искать сына. Меня встретили. Семья эта по классике считает, что Донецк кормит всю Украину, я с ними не спорила, я вообще там ни с кем не спорила – у меня была другая миссия. Тем не менее, они прониклись тем, что у меня пропал сын — всюду меня возили и помогали.
Я начала ездить по больницам, травматологиям, хирургиям, моргам . Потом приехала искать Дашу Морозову, туда, где она принимали. Подошла к мальчикам с автоматом, показываю свой паспорт, говорю, что сын пропал. Один сразу передернул затвор, чтоб попугать, и говорит, что вот — мать «укропа», а второй, ты что, дурак? А если бы ты пропал, и твоя мама приехала тебя искать? В итоге они показали, куда пройти. Даша мне сказала «ищите!», может, кто-то где-то и припрятал и его, и весь экипаж. Я с собой привезла около тысячи распечатанных на принтере фотографий – и на каждой было написано «помогите найти сына» плюс телефоны трех абонентов мобильной связи. Всего я объездила 33 населенных пункта, где были бои, там я везде была в комендатурах, общалась с местными жителями, оставляла фото Артема церквях и магазинах. И их таки развешивали. Бывало, что кто-то звонил и рассказывал, что видел что-то. А иногда набирали и говорили, что я воспитала карателя, ублюдка, но это случалось реже.
Но вообще, я выжила на оккупированной территории благодаря тому, что мой сын ВСУшник, если бы я была мамой добровольца, то искали бы потом и меня, столько там всяких было ситуаций на грани. Мы ездили дальше. А там, где были наши мальчики, такие ужасы: дорога от Саур-Могилы до Степановки вся усыпана касками, как грибами после дождя. Везде воронки, воронки, воронки… Я увидела и что такое фосфорные бомбы, неразорвавшиеся снаряды на дорогах и обстрелы. А люди мне встречались разные, но в лицо не плевали.
Я три раза была на месте боя, исходила это поле вдоль и поперек. Лазила вокруг этой башни, под которой, как потом оказалось, были останки Артема. Я не знаю, что я искала, ведь была уверена, что он жил. Хотя потом поисковики меня спрашивали, а как ты там ходила? Там же и мины, и снайперы стреляют?
Мои поиски продолжались три месяца – до 10 февраля 2015 года. Не найдя сына, я поняла, что надо ехать обратно, решила, что он где-то в России или Чечне. Домой эхала с ребятами из «Эвакуации-200». Так как выехать сама уже не могла, ввели пропускную систему.
ДНК мы с Вовой принципиально не сдавали, считали, что это: предательство, но, возвратившись, я поговорила с бывшим мужем, что необходимо сдать анализ и исключить этот вариант. 17 февраля мы сдали ДНК, и продолжили поиски сына, ни на секунду не допуская мысль, что Артема нет в живых. Мы связывались с минской переговорной группой, со штабом Ахметова, с Геращенко, Русланой, Оксаной Билозир, Корбаном, Тарутой и многими вторыми — подняли все нереальные контакты, депутатов, сотрудников СБУ и так далее. Обращались везде: и к Господу Богу, и в Преисподнюю.
Я ХОДИЛА НА КЛАДБИЩЕ И ДУМАЛА: «ТЫ ЭТО ИЛИ НЕТ, СЫНОК? ОДИН ТАМ ЛЕЖИШЬ ИЛИ ВАС НЕСКОЛЬКО?»
5 марта похоронили наводчика Артема — Петя Барбуха. Выяснилось, что его нашли по ДНК. А с женой механика, Ярослава Антонюка, Ниной, мы были каждый день на связи. 9 марта я узнала, что у нас тоже пошел «вероятный совпадение ДНК». Но выяснение, Артем ли это, затянулось на месяцы. Оказывается, когда поисковики «Эвакуации-200» вывозили останки экипажа сына из-под Никифорово, они упаковали их в два мешка, под номерами 124 и 163. А совпадение ДНК пошло только по первому. То есть экспертизу по второму никто не делал. Туда вообще не заглядывали. Мы звонили экспертам в Запорожье, а у них этот номер 163 не числится. Но когда этот 163 мешок таки нашли – из Запорожья перезвонили и сказали: «Вам он нужен? Приезжайте – забирайте». У нас ума не хватило тогда спросить, проверяли ли его вообще? Забрал останки, 23 мая 15-го года мы похоронили нашего сына.
После похорон Светлана не находила себе места. Все собранные по делу сына документы у нее превратились в настольную книгу. По словам женщины, ее что-то мучило, все время казалось, что что-то не так – почему нет ни единого вещественного доказательства? В документах они значились, а у следователей — нет, и никто не мог ответить на вопрос, где они?
«23 февраля 2017 года, через два с половиной года после похорон, мне дали уже третьего следователя, который сделал запрос в Запорожье по совпадению ДНК обоих мешков», — рассказывает Светлана . «Оказалось, что анализа ДНК по 163 номера вообще нет. И с того момента долгое время мы искали основания для того, чтоб открывать уголовное дело, но меня никто не хотел слушать. Все это время я ходила на кладбище и думала: «Ты это или нет, сынок? Один там лежишь или вас несколько?» Я памятник не могла поставит, потому что не была уверена, что там мой Артем. А Нина Антонюк приезжала на могилу к Артему на все годовщины. Привозила два букета, говорила, что один Артему, один Ярославу.
Но следствие топталось на месте. Уже в июне 17-го года дошло до того, что через знакомых я добилась, что начальник убойного отдела Житомира прислушался к моим доводам — и только тогда все сдвинулось с мертвой точки. Дали четвертого следователя, который проникся этим делом и очень добросовестно отнесся к нему. Я написала ходатайство прокурору на эксгумацию – тот подписал. И 5 июля 17-го года ее таки провели – выяснилось то, о чем я говорила: 163 мешок вообще никто не открывал, а по 124 сделали неполную экспертизу, обследовав только несколько останков. Все вещдоки, которые были описаны в деле, оказались в обоих мешках, но эксперты даже не удосужились их достать, а переписали данные из протокола вывоза поисковиков.
А когда новая экспертиза открыла 163 мешок, первое, что они увидели – две правых берцовых кости. Там же нашли Темин паспорт. В результате там же оказались останки не только Артема, но и Ярослава Антонюка, и уже похороненного Петра Барбуха. В ближайшее время готовится еще одна эксгумация по Пете. И скорее всего, после нее будет обнаружена такая же «братская могила», как и в гробу Артема, то есть останки остальных членов экипажа. Теперь у нас есть три статьи, по которым мы хотим наказать виновных – людей, которые не удосужились добросовестно провести экспертизу.
Второй раз мы похоронили сыночка в хорошо гробике, а не в цинковом, как в первый раз. И парадную форму эго положили, свадебные туфельки, в которых в загсе был и сказал, что на венчании будет в них. Я ему погончики купила капитанские. Положила в карман «Сникерс» и пачку сигарет.
Сейчас я живу ради того, чтобы не забыли о Артем и о других мальчишках. Знаю и чувствую, что мне Тема помогает. Все время разговариваю с фотографиями, со свечкой, словно с ним. И так хочется, чтоб он ответил. Сказал вот так: «Мусь…..я вернулся».
Текст и фото: Вика Ясинская, «Цензор.НЕТ»
Источник: https://censor.net.ua/r3062753 РЕЗОНАНСНЫЕ НОВОСТИ