О съемках во французском сериале о разведке, концертах по Украине и о Высоцком как глотке свежего воздуха. О военном положении и депрессии в обществе, а также о том, почему он не пойдет в президенты, — в зажигательном интервью для «Цензор.НЕТ».
— Нет, ну как можно так писать?! Это же запредельный какой-то уровень!
С такими словами Алексей Горбунов обращается к музыкантам своей группы «Грусть пилота». До начала камерного концерта «Высоцкий» остается 2 часа, и саундчек перед выступлением – в самом разгаре. Только что отыграли «Кони привередливые», на очереди – «Скалолазочка»…
Заметно, что волнуются и Горбунов, и его партнеры. Сам актер (а также певец и музыкант) объясняет это состояние так:
— Для нас это всегда как экзамен. Ведь как говорили великие актеры (включая моего учителя Константина Петровича Степанкова): «Каждый раз ты будешь выходить на сцену – и каждый раз у тебя будет вот этот трепет. А как только трепет закончится – из артистов уходи!»
Слушать, как Горбунов говорит о Высоцком, одно удовольствие: восхищается как мальчишка! И чтобы высечь из этой радости искру, начинаю интервью с вопроса, который можно назвать провокационным.
— Алексей, скажи, а что, Высоцкий ныне настолько актуален? Многие твои молодые слушатели, поди, вообще его толком не слушали. Ну, или смутно слышали: для них он – старый дед. Они, верно, и не знают, что его не стало в 1980-м…
— А я сам из того времени – почему я должен петь другие песни? Кстати, много молодых людей приходят с родителями. Мы здесь, в галерее, играем раз в месяц – и считаем, что это как раз то место, где Высоцкий должен звучат. Как на кухне: три гитары, ничего лишнего! Только стиль немного свой; мы его искали – и нашли.
Поэтому на первый концерт многие приходили с детьми. Люди моего возраста, а детям – по 17-18-20 лет. Причем дети просились прийти во второй раз! Так что не знаю, как ответить на твой вопрос. Наверное, его нужно задавать молодым. Мы за молодую аудиторию боремся двумя руками, для нас это очень важно. И когда мы видим молодых в зале на концерте песен Высоцкого – нам это очень приятно. Ну, и ответственности больше.
«БОЛЬШЕ ВСЕГО НАС ПОРАЗИЛА ПУБЛИКА В ХАРЬКОВЕ. СЕДЫЕ МУЖИКИ В ПАЛЬТО СТОЯЛИ СО СВОИМИ ЖЕНАМИ – И НАМ АПЛОДИРОВАЛИ! ВОТ ЭТО У МЕНЯ — ДО СЛЕЗ!»
— Эту программу вы играете уже несколько лет. Поменялся ли у зрителя отклик на ту или иную песню?
— Скорее, нет. Там, где мы уже час играем, – Харьков, Днепр, Одесса, Киев – я этого не заметил. Во-первых, публика на эту программу приходит особая, театральная; на других спектаклях я такой публики не вижу. Это люди одной масти.
Больше всего нас поразила публика в Харькове. Нас там хорошо продал арендодатель напрочь, Саша, и мы играли два дня подряд, при аншлаге и на малой сцене Оперного театра. 450 мест, это огромная сцена, с оркестровой ямой! Знаешь, мы привыкли к компактным сценам — а тут приходим в Оперный. Чувак, представь себе: огромная, для балета, площадка – и мы вышли на нее, как муравьи!
— И это же совсем другая сценическая интонация, режиссура концерта, порядок песен…
— Ты понимаешь, да? Энергии нужно в 2 раза больше! Тебя уже нужно орать – и у меня, как правило, садится голос…
— Да, это тебя не интимная обстановка галереи «Высоцкий».
— Конечно! Нам лучше всего играть в интимной обстановке. Вообще, мы скоро начнем играть «квартирники».
— Но и большие залы важны, ведь вам же еще на что-то жить надо…
— Ну, квартирники – дело особое. Это когда собираются друзья в маленьком зале. Все принесли «бабок», мне даже цену не надо устанавливать. «Сколько не жалко – столько и дайте…». Ну, как это на Западе делают.
Но при этом, Женя, туда не попадет «левый»! Никогда – даже если он тыщу долларов будет платит за вход! Вот это – принципиально!
— Так чем вас поразила публика в Харькове?
— Мы играли осенью, в зале было уже холодно. Включили свет – и я увидел публику. Люди в возрасте 60-70 лет, в пальто, встали – и очень долго нам аплодировали. И я обалдел: сколько седых мужчин! Не знаю, кто они по профессии – но это была советская публика. Публика моего бати там стояла: советские инженеры, врачи – то, о ком мы и забыли уже, как они выглядят! И эти седые мужики в пальто стояли со своими женами – и нам аплодировали! Вот это у меня — до слез! Так часто бывает, когда мы играем Высоцкого.
— Ничего себе.
— А Высоцкого нельзя играть вполноги, «красивенько»: одним мы так сыграем за «бабки», а здесь – по-другому. Нет, у нас так Высоцкого играть не получается. И на многое нас вдохновляет публика. Потому что зал изначально очень искренне хочет получить то эмоции, которые получали наши родители. В случае с Высоцким – когда-то давно. И когда сюда в третий раз приходят муж с женой, в 70 лет сидят на первом ряду, взявшись за руки, и поют с нами каждую песню – у нас слезы на глазах! Ты думаешь, чего мы в очках? Да просто то, что мы видим, пробивает до слез!
…
— А не приходилось ли тебе, Алексей, слышать в свой адрес упрек: дескать, тАщите зрителя обратно в СССР?
— Что значит, тАщите людей…? Я сам – человек из СССР; куда меня тащит? Я своим детям показываю советское кино, в котором сам снимался. У меня первый фильм – «Груз без маркировки», популярный и известный.
— Как же, помню, меня мама маленьким водила. Город Сумы, суббота, кинотеатр «Дружба», пломбир, иностранные шпионы-контрабандисты, и ты – в роли молодого советского таможенника.
— Вот! И в советское время его посмотрели 47 миллионов!…Так что я своим детям рассказываю про то советское время, в котором я воспитывался.
— Поющие актеры, как правило, берут слушателя за живое не вокальными характеристиками, но игровой манерой, актерской интерпретацией. И все-таки – у тебя есть время работать над своим вокалом?
— Да нет, как пэл как актер – так и пою. У нас в данном случае важен не вокал, а слаженность, ритм единый. Ну, слава Богу, парни-то в группе все взрослые, все на Высоцком выросшим. Гонит – полтос, Валере – 46. Ну, только малому Ярику на перкуссии – 34 или 35. А мы все – на Высоцком! Поэтому когда мы начали репетировать, нам все было понятно.
Единственное что – мы сразу хотели найти свой стиль. Потому что играть-то хочется по-сегодняшнему. Но мы скоро запишем эти песни; мало того, две песни я прочитаю в стиле рэп. Женя, Высоцкого рэп читается так, что просто я не ожидал! Что значит «гений!» Прошло столько лет – а он этот рэп будто специально написал!
— Если я предложу тебя расставить в порядке их нынешней для тебя значимости – три «твоих» вида искусства – какой будет последовательность? Вот, пожалуйста: театр, кино, музыка.
— Ну, у меня сейчас основное – это концерты. Потом запись альбома «Амстердам»: скоро, думаю, люди смогут его услышать. Клип уже крутится в Сети!
И записи-репетиции всего, что касается «Кинокухни»: мы сейчас с «Грустью пилота» открыли канал в YouTube . Будем снимать на этот канал много маленьких роликов.
— А в кино, театре что-то успеваешь?
— Не успеваю! Вот, во французском сериале «Бюро легенд» успел снятся. И на «1+1» прошел фильм «Другой».
— Жанр?
— Мелодрама. Рейтинги зашкаливали! А почему? Потому что светлое кино о любви.
— О кино мы еще поговорим, а пока ответь на такой вопрос: Алексей, почему тебя не видно в театральных постановках?
— Не успеваю я, Женя. Не успеваю! У нас все время концерты!
— А театралы спросят: почему на первом месте концерты?
— Ну, работать надо, у нас график забита на 3 месяца вперед!
— А театралы возразят: хотим Алексея Горбунова – и все тут!
— Я пятый час кричу: дайте мне молодого талантливого театрального режиссера. Зачем мне без режиссера нырять в театр? Театр для меня – это так же серьезно, как и в кино. Я, если ты заметил, не халтурю; я 35 лет работаю, и мне, сука, никто ничего предъявить не сможет! Да, у меня много плохих фильмов. Да, у меня есть плохие роллы, которые я даже не помню и не знаю. Но 20-30 картин, за которые я отвечаю, будут смотреть внуки моих внуков. А это уже много – 30 фильмов, за которые мне не стыдно.
— А с предложениями по антрепризам к тебе не обращались?
— У нас своя антреприза, называется «Черная шкатулка» . Мы сейчас группой заняты, понимаешь? Все время уходит на «Грусть пилота». Открыли YouTube-канал , открываем свой канал в Телеграме. И хотим сделать видео: шоу на кухне. То, что выходит уже на радио. Мы сидим на кухне и вспоминаем наше детство. Пока оно идет в аудио – но скоро начнем включат камеры.
«БЮРО ЛЕГЕНД» МЫ СНИМАЛИ НА СТУДИИ ЛЮКА БЕССОНА ПОД ПАРИЖЕМ. Я ПРИЕЗЖАЛ НА РЕПЕТИЦИИ, ЗНАКОМИЛСЯ СО ВСЕМИ ГЕРОЯМИ. МЫ СИДЕЛИ И ЧИТАЛИ ДИАЛОГИ КАК ПЬЕСУ В ТЕАТРЕ»
— Давай о кино. В сериале «Другой» ты уже рассказал. «Дикое поле», каюсь, посмотреть не успел (хотя отзывы самые что ни на есть восторженные). Зато четвертый сезон своего любимого французского сериала про военную разведку «Бюро легенд», в котором ты сыграл одну из главных ролей, проглотил одним махом. Как французы вышли на тебя – через агента?
— Нет. Эрик Рошан, режиссер, который в 2012 году снимал меня в фильме «Мебиус» с Тимом Ротом и Жаном Дюжарденом, решил снять меня в другом проекте. И спустя 3 года мне звонят и говорят: «Горбунов, вот, Эрик Рошан тебя ищет». Я говорю: «Эрик, о чем речь?». Он присылает мне синопсис сценария, говорит: «Приезжай на встречу»… А дальше я в этом сериале играю роль офицера ФСБ.
— А до этого ты «Бюро легенд» смотрел?
— Нет, я даже не знал про этот сериал; начал смотреть, когда мне дали синопсис. И когда я посмотрел первый, второй и – особенно – третий сезон…
— Да, третий сезон великолепен; драматургия, актуальность сюжета, игра актеров.
— Да, третий сезон – бомба! Я в Матье Кассовица (продюсер сериала, исполнитель главной роли французского разведчика Малатрю) просто влюбился! И когда приехал с ним на репетицию, сказал: «Чувак, сериал просто крутой!». Кстати, и очень популярный во Франции.
Матье Кассовиц и Алексей Горбунов. За кадром
— Знаешь, когда я увидел трейлер и понял, что часть съемок велись на киевских Позняках, обрадовался: ну, наконец-то кто-то толково снимет кино про гибридную войну в Украине! Оказалось, однако, что в Киеве французы снимали Москву. И я расстроился. Это правда, что в Украине Россию снимать дешевле? Вон, и Гай Ричи ролик к ЧМ по футболу в России – также снимал в Киеве…
— Это вопросы к продюсерам, мое дело – актерская работа. Что я и делаю.
— В сериале ты играешь офицера ФСБ, контрразведчика. Играешь тонко, точно, достоверности. Никаких кондовых «какие ваши доказательства?», никакого лубка (хотя после похождения солсберецких – можно было бы). Никаких стаканов с водкой и пыток с самоваром. И при этом часто – мурашки по коже: перед нами человек одновременно обаятельный и жуткий.
— Ну, как и они все…
— Скажи, в какой мере тебя на этот рисунок роллы ориентировал режиссер, а насколько ты этот образ сам выстраивал?
— Французам нужно отдать должное: они скрупулезно относятся к сценария. Линию персонажа прописывают досконально. У меня были какие-то зоны, где я им мог что-то посоветовать. И я благодарен Эрику за то, что он ко мне прислушивался. К примеру, там остался русский мат. Благодаря Эрику – и потому что я его об этом попросил. Сказал: «Эрик, это для русскоязычной аудитории. Французы не поймут. Но русскоязычные будут смотреть. А мат там точечный, по делу, он отображает тонкие вещи. И профессионалы поймут, почему так сказано. Потому что этот точечный мат говорит о характере персонажа».
— А в целом французы, занятые в съемках, спрашивали у тебя совета? Ну, чтобы избежать «клюквы», неестественных нюансов в тот или иной роллы?
— Нет, потребности в этом не было. Еще до начала съемок я дважды приезжал в Париж на репетиции. И еще до начала съемок мы оговорили все. Более того, я видел всех актеров – даже тех, с кем не был в сцене. Я сейчас буду всякие материалы выкладывать на Фейсбук. (Раньше, до начала показа, не мог, как ты понимаешь). Мы снимали на студии Люка Бессона под Парижем. Огромные павильоны, все сделано изумительно, комфортно! Я приезжал на репетиции, знакомился со всеми героями, мы сидели и читали диалоги как пьесу в театре. Я сидел с переводчиком, потому что они говорили по-французски и английски.
— Кстати, судя по репликам, сценаристы, хоть и не сгущали краски, — все же неплохо представляют себе атмосферу в современной России. Например, есть такой диалог с участием твоего героя:
«- Cold War is over, you know…
— Да **й там!»
— Да, и это точная реплика. Эрик меня долго расспрашивал: «Переведите досконально!». Я говорю: «Да нет французского аналога». Он: «А почему мат?». Я объясняю: «Потому что смысл лучше передается». И надо отдать ему должное: он мне доверял. Он очень мне доверял в этом плане!
— Или вот еще реплика одного из «русских» героев: «В России все просто: нужен один время, чтобы проголосовать. За Путина. А дальше можешь делать что угодно…».
— Да, согласен. При этом мне понравилось, что кондовой такой политики в сериале не было. Все было тонко сделано. Ну, и потом – расчет все же делался на французскую аудиторию. Во Франции этот сериал очень популярен. Хотя и в целом мире популярность растет – не зря его американцы на Sky-TV купили уже пятый сезон. Который еще только пишется!
— Кстати, ты же видишь, что сейчас творится во Франции. Не связывался с французами из съемочной группы, не расспрашивал, как им происходящее?
— Нет, не общался. Последний раз я был в Париже летом, доозвучил своего героя. В сентябре должен был поехать к ним на рекламу и показ – но не сложилось. С тех пор, собственно, мы и не общались. Я только по телеку сейчас сериал посмотрел. Старшая дочка мне говорит: «Папа, ты видел, что делается в Париже?». Мы же 2 месяца назад с тобой именно здесь гуляли!». Я говорю: «Ну, что же делать, доченька…».
— А ты дочь с собой возил на съемки?
— Да, она мне с английским помогала. Настя язык знает досконально – и слава Богу. Я английского не знаю…
«ПОСЛЕ МАЙДАНА НАС «КИНУЛА» ТА ЖЕ САМАЯ КОМПАНИЯ БАРЫГ. НУ, РАЗВЕ ЧТО ЛИЦА ЧУТЬ-ЧУТЬ ПОМЕНЯЛИСЬ – НО ЗАТОЧКА И ЖЕ. КОРЫТО ОСТАЛОСЬ ТО ЖЕ. И НИКОГО НЕ ПОСАДИЛИ!»
— И о политике – куда же без нее. О выборах и военном положении. Кстати, на твоей работе, на организации концертов оно как-то сказывается?
— Слава Богу, пока нет. Но люди об этом говорят; я слышу много недовольства. Но вот ты, Жень, в Киеве это положение не ощущаешь?
— Да практически не ощущаю.
— А у меня это военное положение уже 5 лет. У меня душа в этом положении 5 лет! Сердце горит, душа разорвана…Но нам работать надо. Работаем мы одни, ни у кого ничего не просим. Мы живем очень открыто! И как только к нам заикаются по поводу выборов…При том, что деньги предлагают дурные! Но мы свой авторитет заслужили.
— Знаешь, я смотрю на рейтинги кандидатов в Президенты, вижу на самом верху Зеленского с Вакарчуком – и представляю, что было бы, если бы в Президенты пошел такой мощный актер, как ты. Думаю, в глазах нашего избирателя ты бы всех просто убрал! С твоим-то сценическим и человеческим обаянием…Я, понятно, говорю, о политических спецэффектах. Ну, там: «Любимои…». Или: «Я глубоко убежден…».
— (Язвительно ухмыляется. – Е.К.) Да-Да. «Я так чувствую…». Заплакать бы мог.
— …и слезу на встрече с семьями погибших мог бы пустит, и мужественно выпятить челюсть на параде.
— Жень, поэтому мне 57 лет, а они еще молодые пацаны. Мы немножко на разных полях работаем. Мы же с тобой в начале разговора о советское время вспоминали? Так вот, я в кино снимаюсь с 1984 года. А спрашивать про то, идут они в президенты, и зачем – лучше их самих.
— Да они свое мнение еще скажут – и на выборы, вполне вероятно, и не пойдут. Мне твоя точка зрения интересна: люди культуры и шоу-бизнеса – вправе идти в политику, да еще на самый топ-уровень?
— Каждый для себя решает индивидуально. Потому что как сейчас живут театральные актеры, ты сам знаешь. Нам еще более-менее повезло; мы снимаемся, нам друзья помогают. Спасибо еще раз Витое Гордееву, Сереже Тарасову, спасибо «Китайцу» и Вадиму Борисовичу. Это люди, которые не имеют отношения ни к кино, ни к театру. С кем-то я вырос во дворе, с кем-то потом познакомился. Но из уважения ко мне друг дает деньги на кино, второй – на колонки, а третий спрашивает: «Шо вам надо? Запись нужна?». И оплачивает студию. То есть в том деле, которым я занимаюсь, участвует мое поколение!
— А политиков с более-менее развитыми актерскими способностями ты видишь?
— Слушай, я, слава Богу, смотрю хорошее кино и читаю книги. Зачем мне эта политика? Зачем этот мрак? Они людям и так разжижили мозги. Главное, что у людей есть отдушина, они могут прийти к нам. Вот мы сейчас Окуджаву будем делать, Утесова и Вертинского. Это будет тихий вариант с тремя гитарами. То есть я понимаю, что людям сегодня нужны тихие слова, очень искренние. Люди истосковались по такому искусству. Вот, возьми сейчас стихотворение Лины Костенко. Начинаешь читать – и это сразу попадает в сердце! Сразу! Слов таких не слышат люди. Так и Высоцкий – сразу попадает в точку. Без мыла, слово – пуля!
— Скажи, как, по-твоему, изменилось наше общество по сравнению с 2014-2015? Спрашиваю не без тревоги: опасаюсь услышать негативный ответ.
— Ну, что значит в какую? Депрессуха, она ощущается в воздухе везде, куда бы мы ни поехали. А ведь на Майдане, хоть и было тревожно – но депрессии не было. И когда меня спрашивают (передразнивает занудного собеседника): «Так зачем же ты поехал, если такой результат?», отвечаю: «Со мной на Майдане стояли локоть к локтю люди, с которыми я вырос. Для меня там была страна!». А дальше миллионы людей потеряли надежду…
— Эти люди с Майдана – они сейчас ходят на ваши концерты?
— Думаю, да.
— Не знаю, я, например, как гражданин не очаровывался; не стало банды Януковича – уже хорошо.
— Ну, что мы сейчас будем говорит? Мы очутились на том же месте. И «бросила» нас та же самая компания барыг. Ну, разве что лица чуть-чуть поменялась – но заточка и же. Корыто осталось то же. И никого не посадили! Это ты и сам прекрасно знаешь. И ничего, кроме депрессняка, это не вызывает. А мы на своих концертах пытаемся дать людям и надежду, и отдушину. Да и для меня самого Высоцкий – это глоток воздуха! И то же самое – с хорошей книжкой, классным фильмом.
— Вот, кстати, давно хотел тебя спросить: какие фильмы смотришь на новогодние праздники? И какую музыку слушаешь? Посоветуй и мне, и читателям.
— Могу сейчас тебе показать, что слушаю. Waldeck. Просто сумасшедший проект! Да, сфотографируй себя в телефон, послушаешь…
Кстати, сейчас же, знаешь, все крутые фотографы — что французы, что америкосы — все снимают на мобильник! Я тебе серьезно говорю!..
Евгений Кузьменко, «Цензор.НЕТ»
Фото: Наталия Шаромова, «Цензор.НЕТ»
Источник: https://censor.net.ua/r3102432 РЕЗОНАНСНЫЕ НОВОСТИ