Операционная медсестра из Крыма Галина Адаменко: «Бывало, перевязываем бойцов, обрабатываем раны, а мимо нас осколки летят – обстрел идет»

Галина и Сергей Адаменко прослужили в Крыму более десяти лет и уже не представляли своей жизни без полуострова. Планировали здесь жить и работать и дальше. Но в 2014 году все их планы нарушили оккупанты.

Когда в Крыму появились так называемые зеленые человечки, супруг Галины Сергей как раз был в рейде на корабле «Сагайдачный», который не смог вернуться в родной порт Севастополь, а вынужден был уйти в Одессу. Хирург так домой и не попал. В первые же дни войны супругов отправили под Саур-Могилу, где они сами попали в окружение и оказывали помощь раненым. Сейчас Сергей и Галина служат в одесском военном госпитале.

Как это – все потерять, но найти в себе силы, чтобы подняться и начать жизнь сначала? Попасть в окружение, где пришлось увидеть самые тяжелые ранения, научиться делать блиндажи и не терять самообладание даже тогда, когда кажется, что выжить невозможно? Все это супружеской паре Адаменко пришлось пережить в течение нескольких месяцев в 2014 году. Их коллеги, которые находились вместе с ними либо пересекались с супругами в том страшные дни, считают их настоящими героями. И удивляются, что до сих пор Сергея не отметили государственными наградами. Галина получила орден «За мужество» III степени. Чтобы восстановить справедливость, их коллеги сделали представления Галины и Сергея к негосударственному ордена «Народный герой Украины».

Мы разговаривали с этой замечательной парой в одесском госпитале после того, как они вышли из операционных и то смеялись, то замолкали, из-за комка в горле не в силах ни задать вопрос, ни произнести ответ, то размышляли о том, вернется ли Крым…

«НАДО МНОЙ МНОГИЕ ТЕПЕРЬ ПОСМЕИВАЮТСЯ: «ТЫ ЖЕ САМЫЙ ПЕРВЫЙ ИЗ КРЫМА СБЕЖАЛ. ЕЩЕ В СЕНТЯБРЕ 2013 ГОДА»

— Муж после окончания военной академии получил распределение в Севастополь, на корабль, — рассказывает Галина Адаменко. – А я пошла работать в военный госпиталь украинской армии — там как раз открывшемся военные должности, поэтому я и призвалась в 2001 году. С того времени и жили в Крыму.

У вас было ощущение, что Россия готовила захват Крыма?

— Особо ничего не говорилось и не делалось в этом направлении. Все произошло очень быстро, в один миг. Когда происходили события в Киеве на Майдане, я в Крыму была сама с сыном, мы переживали, что творится в стране. Муж в это время был на «Сагайдачном» в Сомали.

— Мы вышли на полгода на борьбу с пиратами как раз в 2013 году. Надо мной многие теперь посмеиваются: «Ты же самый первый из Крыма сбежал. Еще в сентябре 2013 года», – смеется Сергей.

— Муж больше домой не вернулся, — вздыхает Галина. – В Севастополе у нас осталась служебная квартира. В Крыму нас устраивало все. Служба нормальная, коллектив хороший. А пришлось закрыть квартиру и уехать. Очень быстро ее вскрыли, вынесли оттуда все, что хотели, жилплощадь забрали.

Много ваших коллег уехали на материковую часть страны?

— Командир собрал тех, кто хочет служит в Украине, все вместе мы обсудили, как будем выезжать. Верными присяге остались главный хирург нашего госпиталя, командир, начмед, многие молодые врачи. Я своими глазами видела, как проходил так называемый референдум. Все было далеко неправильно. Из наших военных туда никто не ходил.

В коллективе ужас что творилось. В госпитале же работали многие гражданские. Так вот они говорили: мне все равно, кто здесь будет, главное — пенсия хорошая. Женщина, которая со мной всю жизнь проработала санитаркой, так рассуждала. В глаза мне говорила: «Меня твоя жизнь не интересует, мне все равно, что с тобой будет. Лишь бы мне было хорошо». Весь средний медперсонал там остался. А девочка-татарка из Бахчисарая уехала… Ее муж – военный, она за ним в Одессу и перевелась… Мы выезжали колонной из 12 машин.

Что удалось забрать?

— Главное — личные дела, мое и мужа, чтоб они не попали никому в руки. Компьютер и кортик мужа. Свитер какой-то бросила и всю военную форму. Мне на сборы дали сутки. Что за это время можно успеть? Сын выехал раньше. Я же продолжала служит даже в день отъезда, еще на операции стояла. Я не могла не выйти на работу. Только когда взяли штаб, выгнали командира и сказали всем покинут территорию и через 20 минут приехали в госпиталь, мы поняли – все, теперь мы здесь не работаем.

Когда мы выезжали на материк, все машины досматривали, проверяли паспорта, документы, нет ли оружия. Сын в это время переводился в другой вуз – эго переоформили в аграрный университет. Я ему сразу сказала: в Киеве у нас есть родные, ты на их адрес хоть перешли по почте свои вещи. А мне мои вещи позже переслали девочки – только то, что я успела сложить.

Что ценное осталось в Крыму?

— Друзья! Самое ценное я все же забрала: ребенка и собаку.

Сергей, находясь на корабле, вы понимали, что не вернетесь домой?

— Представьте себе: полгода экипаж находится на боевой службе черт знает где. Постоянно одна мысль – домой! Да, работа, пираты, но все считают дни, когда вернемся домой. Все скучают. И вот это «домой» в самый последний момент не сбылось.

Мы несли службу в Аденском проливе. Наша миссия закрывалась 26 февраля 2014 года. В этот день мы должны были покинут место операции и вернутся в Севастополь. Закрытие миссии должно было произойти, когда мы выйдем из Суэцкого канала и попадем в Средиземное море. Это уже благоприятный регион, там пиратов нет. Мы знали, что у нас случился какой-то Майдан. В феврале корабль пришел в Джибути, где происходило пополнение запасов. Последний день стоянки, который нам мог предоставить порт, выпал на 19 февраля. Затем на наше место должен был зайти следующий корабль, нужно место для него освободить. А всю информацию мы получали через интернет. В порту поймали вайфай. И тут началась легкая паника: все читают разные новости. Президент страны сбежал… В голове у каждого каша. Ничего не понятно.

27-го числа мы были в море, 28 зашли сдать аппаратуру на базу на Крите. Я собрал еще троих человек, и мы поехали в город. Вспомнили, что у нас есть телефонная карточка Греции. Положили на нее денег. Звоним в Украину. И слышим: воинские части в Крыму окружили… Черт знает что творится.

— А мне в этот день из Симферополя звонит сын: «Мама, у нас танки заехали», — вспоминает Галина. — Сначала заняли Симферополь, а на следующий день же перекрыли. Никто не успел даже чихнуть. Где взялись эти зеленые «человечки» за одну секунду – не знаю. Когда мне говорят об оккупации Крыма: «Если бы ваши не заехали, ничего бы не было»… Какие ваши? Мы там сами все видели, как появились военные соседней страны.

— А у нас связь обрывается, ничего толком не поймешь, — продолжает Сергей. – В три часа мы возвратились на корабль, должны были уходит. Старпом Ваня, сейчас он командир на «Сагайдачном», какой-то грустный, расспрашивает нас: «Что видели, что купили». Рассказываем, но видно, что ему все равно. Начинаем его расспрашивать: ты чего? «В Украине война началась», — отвечает. Весь экипаж сидел в гаджетах – подключились к вайфаю. Но он был такой слабый, что постоянно связь прерывалась. «Давайте хоть по очереди подключаться и со своими связываться, иначе ничего не узнаем», — предложили. «У вас там что, триколор уже вывешен?» – спрашивали те, кто дозвонился в Крым…

«В БОСФОРЕ, НУЖНО ОТДАТЬ ДОЛЖНОЕ МЕСТНЫМ ЖИТЕЛЯМ, НАМ МАХАЛИ УКРАИНСКИМИ ФЛАГАМИ. ТАМ ВСЕ ЖДАЛИ, ПОД КАКИМ ФЛАГОМ ИДЕТ «САГАЙДАЧНЫЙ»

— 5 марта «Сагайдачный» должен был зайти в порт Севастополя, – добавляет Галя.

— До 3-го мы были на Кипре, — продолжает Сергей. — Воду загрузили, еду нам привезли, картошку, свеклу, колбасу, мясо… Работа шла своим ходом, все готовилось на выход. И тут новость — командующий морским флотом Березовский перешел на сторону россиян. А нам за два часа до этого сбросили план перехода домой. Значит, русские его знали досконально. 3-го числа мы потихоньку вышли. 4-го утром зашли в Дарданеллы, где к нам приставили турецкий корвет. Нам объяснили, что штаб приказал сопровождать нас в проливе, потому что не все спокойно у нас в стране. В Босфоре нас встретил турецкий фрегат. Мы понимаем, что все серьезно. И в случае опасности он нас будет прикрывать. Рома, командир, молодец, собрал экипаж: «Мы в Босфоре, сейчас будет сеть, роуминг. Сможете всех предупредить: завтра встречайте, в три часа дня будем в Севастополе». Запустил эту новость, хотя мы пошли совсем в другой порт…

В Босфоре, нужно отдать должное местным жителям, нам махали украинскими флагами. Там все ждали, под каким флагом идет «Сагайдачный».

Рома прошел возле берегов Турции в воды Болгарии. Там нас тоже встретили: «Наши воды для вас безопасны». В водах Румынии нас спросили: «Это вы?» — «Да, мы». Даже не спрашивали, куда мы следуем. «Можете идти нашими водами беспрепятственно», — было одно сообщение.

Командир корабля решил: если мы придем в Севастополь, кораблю будет хана. Одесса был лучшим вариантом. Да и, как выяснилось позже, русские ждали нашего возвращения в Севастополь. И вот мы идем. Туман такой был… И тут приходит сообщение от компании «Киевстар»: «Приветствуем вас дома». Такому-такому, второе сообщение вот UMC: «Приветствуем вас дома». Все поняли, что граница уже рядом.

К нам на борт прибыл представитель штаба: «Ситуация не понятная. Возвращаться нет смысла. Корабль точно нет смысла гнать в Севастополь. Мы даже думали ваши семьи собрать и автобусами сюда привезти, чтоб вы могли встретиться. Но поняли, что могут быть диверсии и провокации, поэтому отказались от этой идеи. Понимаем, что вы за полгода без семей заскучали, но и рисковать вашими родными не хотим».

Почти сутки мы стояли на рейде. Густой туман не позволял нам подойти к причалу. 6 марта зашли сами, без помощи буксиров.

Как в Одессе обживались?

— Нам сказали, что государство сейчас не может предоставить ничего даже для нашей встречи. И первое время мы продолжавшего жить на корабле. Разве что то, у кого были родные в Одессе или где-то неподалеку, могли побыть в них или даже жить на берегу. Ко мне приехали родители из Винницы, хотели увидеться. К кому-то из Крыма приехали.

— Накануне моего выезда из Крыма начали распускать слухи: все это учения, русские покажут, как они могут оккупировать полуостров, вернутся домой, и встретишь ты свой корабль, 5-го числа корабль зайдет в Севастополь. Такие слухи по госпиталя ходили. Мне их приносили даже офицеры, — добавляет Галина.

— А я жил на корабле, хоть телевизор мог смотреть, — продолжает Сергей. — Приехал из Киева брат: «Давай, хоть какие-то вещи заберу, и ты в каюте освободишь себе место». Со мной жил врач-стоматолог из Винницы, к нему тоже родные приехали, какие-то сумки забрали. В каюте стало чуть просторнее.

Как решался вопрос вашей дальнейшей службы?

— Когда корабль вошел в Одессу под украинским флагом, это восприняли очень хорошо. К нам в гости начали приходит коллеги, знакомые. Витя Мазур, Витя Потапов постоянно предлагали: давайте к нам в гости, помоетесь… Кто-то посоветовал: идем к нам в госпитале, поговорим о вакансиях. Видимо, ребята замолвили за нас слово и у своего начальства, потому что как-то мы возвращаемся из города, а мне говорят: «Тебя ищет главный хирург Одессы. Где ты хочешь служить?» «Да в Одессе, наверное, — отвечаю, — раз он ищет». Но нас не отпускали переводится, пока мы числились в контингенте. Эго никак не расформировывали.

— Из Крыма я приехала на двое суток в Киев, — говорит Галина. – Ждали, пока решат, что делать с теми, кто выехал с полуострова.

— Нам дали недели две, чтоб отойти от всего и обустроиться в Одессе, — продолжает Сергей. — А потом, — сказали, — выходите на службу. За это время нужно было найти квартиру. Жить в общежитии не хотелось.

— Помню, приехала сюда, а холодно! – продолжает Галина. — В секонд-хенде купила какую-то куртку, потому что руки замерзли. А в Крыму уже было 22 градуса тепла… Поехали с Сергеем посмотрели вместе одну квартиру, тут же ее сняли. И служит начали.

— А я еще месяц на обед ездил в Куяльник, где поселили наших с корабля, — улыбается Сергей. — Очень вкусно там кормят. Салатов семь штук! Или мне после корабля казалось, что все так вкусно.

«ТАМ, В ОКРУЖЕНИИ, Я ВСЕМ СКАЗАЛА, ЧТО У НАС ЕСТЬ АНГЕЛ, ПОЭТОМУ С НАМИ НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ»

Когда вас отправили на войну?

— В день защиты детей, — отвечает Галина.

Галина и Сергей Адаменко крайние справа

— Вообще-то мы не должны были ехать в АТО, — добавляет Сергей. — Нам позвонили и спросили, согласны ли мы поменять в Херсонской области коллег. Да ради Бога – ответили и я, и жена. А потом все переигралось. Мы поехали менять тех, кто находился в усилении 79-ой бригады в Донецкой области, в Солнцево. Десять дней просидели в лесу. Там мелкие провокации были, местных сепаратистов ловили. А на Саур-Могилу мы заехали накануне Дня медработника. Пробыли там сутки. Непосредственно в День медработника по нам стреляли уже тяжелой артиллерией. Затем нас перебросили в Мариновку, на высоту, которую бойцы 79-ой бригады называли «Сокол». 12 июня я смотрел первый настоящий бой. Причем стал в полный рост и наблюдал. Сейчас я бы так не делал. Тогда еще летала наша авиация. Над нами прошли вертолеты. И тут ракета, затем вторая… Как от нее увернулся вертолет – не знаю. А я еще подумал: если в него попадут, это же нам ехать, мы же ближе всех.

— Броников у нас тогда не было, – говорит Галина. — Когда мы отправляли раненых на вертолете, у них забирали бронежилеты. Так потихоньку все оделись. Потом эти броники мы оставили в 61-ом мобильном госпитале. Первый раненые поступили к нам 15 июня ночью. Ребята получили ранения после выстрела ПЗРК. А 16-го уже привезли бойцов из боя.

Первое время мы спали в санитарной машино. Помню, анекдоты рассказываем, хихикаем, и тут как влупит что-то экрану для выбора элемента поблизости. Кто-то кричит: летит на машину, беги! А спрятаться некуда. Сели за машиной. Моментально сделали ямы, но там земля каменистая, сложно копать руками. Во время этого обстрела ранило бойца, который находился неподалеку от нас, перевязали его. Затем еще трое пришли. Одного оглушило сильно, второго ранило в колено, а у третьего осколок прошел по щеке. Утром начали думать, куда девать раненых. Часов в 12 дня по нам снова как влупили. После этого у нас появился серьезно раненый.

— Сколько у нас тогда сразу было ребят? — спрашивает жену Сергей. – Я не помню. Через несколько часов нам первый раз прислали вертолет. Всех раненых туда загрузили и отправили.

— Через несколько дней в том лесу, где мы находились, все ветки деревьев были срезаны и посечены, побиты осколками, — продолжает Галина. – Обстреливали нас постоянно. Но мы уже себя блиндаж построили. Сначала думали: да что там копать. Вырыли маленькое укрытие. После минометного обстрела поняли, что нужно делать поглубже. Вырыли больше. А когда начали привозит раненых из Зеленополья, стало совершенно ясно, что раньше или позже, но ударят и по нашей точке. Начали укрепляться серьезнее. Разделились на группы. Я со старшим нашей группы Александром Нетребко и водителем Артемом копали и набирали землю в мешки. А мой муж Сергей и еще один водитель Вовка пошли заготавливать дрова. Медсестра Вика Сорока, когда была свободна, готовила еду. Накрыли блиндаж в два наката.

Откуда вы знали, как это делается?

— Я в свое время срочку служил, — отвечает Сергей. — Там всему учили. Большие бревна положили в выкопанную яму, сверху клеенку и засыпали землей. Меньшие бревна пошли вторым слоем. Ящики из-под огурцов, туда же добавили. Сделали два входа. В тот день, когда мы закончили блиндаж, нам пришли посылки. Мы по-пански поужинали. Давай ложиться спать. Я уговорил Галку ночевать в блиндаже, пришел и Волка. Вика ночевала во автором блиндаже. А Тема лег под навесом. Нетребко поморозился-поморозился, но все же пришел спать с нами. И здесь ужаснули с миномета.

И самая автоперевязочная, которая была побита осколками. Присмотритесь – в правом углу хорошо виден след, оставшийся после обстрела

— Земля гудела, — вспоминает Галина. – Затем «Грады» по нам понеслись. Осколки вокруг валялись огромные. Бревна в блиндаже содрогались, деревья падали. Слава Богу, никого не ранило. Успели подготовиться. Все по нормам спрятались. Тема тоже к нам прибежал. А вся машина, под которой он решил ночевать, была как решето… Все потом наше имущество было в осколках. На следующий день от ребят мы узнали, что находимся в окружении, нас выбивают, поэтому постоянно обстреливают.

Галина Адаменко и Александр Нетребко, который только 6 декабря 2018 года получил заслуженный еще в 2014 году орден Богдана Хмельницкого. Снимок сделан, когда врачи, как и бойцы, оказались в окружении

— Александр Анатольевич Нетребко, заведующий урологическим отделением в одесском госпитале, был старшим в нашей группе, постоянно выезжал непосредственно в бой, по рации передавал, сколько раненых будет, — добавляет Галина. – Он – настоящий герой. Когда у нас не было раненых, мы без дела не сидели. Водители ставили койки, а мы с Викой готовили медикаменты, системы… Я отвечала за перевязку, она капала растворы. Поступивших раненых нужно было помыть, срезать одежду. Вика мне помогала, я ей. Не паниковали. Нам привозили и погибших — ых мы сразу передавали дальше… А раненым оказывали помощь. Слава Богу, никто из тяжелых у нас на руках не умер!

Ранения были страшные. Как кричал один парень из 72-ой бригады: «Отрежьте мне руку, она мне не нужна»! Но мы ее спасли… Ребята удивлялись, что видят перед собой двух женщин. «Девчата, откуда вы здесь взялись?» Некоторые нас просто держались. Им так легче становилось…

Не плачь! – Галина замечает, что Виктория Сорока, которая зашла в ординаторскую и осталась послушать наш разговор, вытирает слезы. И продолжает: — Мы ребят и кормили: разогревали тушенку, супы варили. Питьевую воду нам не всегда регулярно привозили. Но мы ее в первую очередь раненым давали. И старались их как можно скорее отправить на БТРах в мобильный госпиталь или дальше, в военные госпитали. Но вскоре своих раненых стали забирать сами отступающие части.

Супружеская пара Адаменко и Виктория Сорока, которой тогда было всего 19 лет. Сдружившись на войне, медики до сих пор постоянно общаются. Вика получила звание Народный герой Украины в 2015 году

— Напряжение было страшным, — добавляет Сергей. – Главное было — выжить любой ценой.

— Помнишь, Среди, нам двоих ребят вообще в мешочке привезли. Они в танке сгорели… Даже не знали, кто из них кто. По документам только понимали, кто это может быть.

— Контуженных и раненых с повреждениями рук укладывали в наши старые лунки, — говорит Сергей. – Буквально распихивали их по таким ямкам. С лежачими было сложнее. Их прятали под машины. Помню, сижу и думаю: правильно я делаю или нет. До сих пор иногда размышляю, а как поступать в такой ситуации, чтобы бойцы были защищены…

— Если по нам сильно стреляли, сами прятались, — продолжает Галина. – Но, бывало, работаем, перевязываем, а осколки летят мимо нас.

— Помните, девочки, как нам привезли командира и двоих его солдат? – вспоминает Сергей. – Их накрыло в блиндаже. Во время обстрелов они ни в какую не хотели прятаться в нашем блиндаже – настолько сильно испугались…

— А однажды привезли тяжело контуженного, — добавляет Галина. – Мы долго не могли у него забрать оружие и гранату. Думали, он нас подорвет. Кричал: ложись, бл#… Эго конкретно оглушило. Что он видел — не известно. Может, мы были для него врагами. Еле угомонили…

Самым тяжелым нашим раненым был сотрудник МВД. Он посмертно, по-моему, Героя Украины получил. Обе руки у него были прострелены и обожжены. Мы его капали, а он рассказывал мне о своей дочери. Я слушала его и плакала, не могла сдержаться. На эвакуацию мы отправили его живым… Еще к нам попал боец, у которого в день ранения дочь родилась… У него шок был. Капаешь его капаешь, и понимаешь: внутри аж хлюпает, он уходит. Явно внутреннее кровотечение было. А входное отверстие всего одно, маленькое, в грудь… Успели его передать….

Еще был мальчик, у которого пятку срезало осколком. Так он кричал: «Не режь берцы, я их только получил». А снять их не возможно…

Контуженных у нас потом было множество. Все, кто вышел с высоты, были контужены, находились в панике, когда к нам прибыли.

— Мы и сами были контуженными. Просто не понимали, что все тоже получили контузии, — объясняет Сергей. — Курит в то дни было невозможно. Беспилотники гудели над нами постоянно. Как только появился беспилотник, сразу же и обстрел – ту-ту-ту…

То, кому вы оказывали помощь, вас потом искали?

— И не раз, — улыбается Галина. – Один как-то разыскивал госпиталя по Свету и Марину. Так он запомнил наши с Викой имена. Но нашел же. Некоторые ребята специально приезжавшему в Одессу, чтобы нас найти. Фельдшер один, помню, в коридоре говорит по телефону: «Я сейчас с Галей поздороваюсь, а то она мимо проходит, даже не кивнет мне». Я на него смотрю и не узнаю. Я его не помню таким чистым и красивым, каким он приехал. Это было смешно. Там, в лесу, все были в пылюке.

Вы считали, скольким бойцам оказали помощь?

— Записывали все данные в журнал, но он сгорел во время очередного обстрела, — отвечает Сергей. — Но записывали в него все – от порезанного пальца до больного зуба. Я уж не говорю о тяжелых ранениях.

Вы сами не паниковали?

— Я сказала всем, что у нас есть ангел, – говорит Галина. — Мне хотелось так думать. Дома нас ждали семьи, дети. Вике тогда было всего 19 лет. Ей жить надо было, она еще ничего не видела. Поэтому мы просто обязаны были вернуться. В какой-то день начала исчезать мобильная связь. И я поняла, что может произойти все, что угодно. Мне удалось дозвониться родной сестре: «Валя, знай. Мы находимся в Мариновке Донецкой области. Если что…» Она говорит, что значение моих слов дошло до нее только через время после нашего короткого разговора. Она поняла: если что-то с нами с Сергеем случится, то наш сын и невестка (накануне нашего отъезда на фронт сын расписался с девочкой из Крыма) становятся ее детьми…

«МЫ ВСЕ ПРИШЛИ В АРМИЮ, ЧТОБЫ РОДИНУ ЗАЩИЩАТЬ. И ВОТ ЭТОТ ДЕНЬ НАСТУПИЛ В 2014 ГОДУ»

Как вы выходили?

— Мужчины пытались отправить нас с Викой раньше. Но я сказала, что без мужа никуда не поеду. А Вика — что без меня, с чужими, не поедет. Решили, все вместе и выйдем, — говорит Галина. — Выскакивали из окружения в конце июля загруженными, с ранеными. По нам вдогонку стреляли. Вышли по нулевой территории, сразу же отправились в 61-ый мобильный госпиталь, а оттуда в Днепр.

Когда сидели в лесу, мечтали: приедем в Одессу, пойдем погулять по городу, на море. А в Днепре не хотели даже выходить из палаты. Нас там встретили очень хорошо. «Сережу, — говорят, -поселим в одну палату. Девчат в другую». Сережа возмутился: нет, нас всех вместе. Мы и в Одессе, когда позже лежали в нейрохирургии, постоянно все вместе сидели в одной палате.

В Днепре нас повезли на экскурсию по городу. Это был ужас. Выходишь из машины, как в замедленной съемке. Машины ездят, люди ходят. А ты не воспринимаешь все это. Тапки на тебя 43-го размера – какие нашли. Шорты какие-то. И тебе все равно, как ты выглядишь.

Когда мы приехали домой, к нам сразу приехал сын. Уже позже в социальной сети у него на страничке я прочла, что он написал: «Наконец-то мои родители возвратились с войны. И живые». Дима всю ночь сидел возле меня и гладил меня по руке. Спрашиваю его: «Чего же ты сидишь». — «Ты почему-то стонешь». Он боялся оставить меня наедине с моими снами.

Позже вы еще были в ротации на войне?

— Я нет, — отвечает Галина. — Но ребята ездят постоянно, по три месяца дежурят в мобильных госпиталях. Сережа был в Покровске в 2015 году, а в 2016 году — в мобильной группе в Мариуполе.

После всего пережитого не было желания отказаться от таких поездок?

— Я же военный! Как можно отказаться? – удивляется моему вопросу Сергей.

Почему вы стали именно военным врачом? – спрашиваю Сергея.

— Я решил, что пойду в армию, еще когда учился на третьем-четвертом курсе Винницкого медуниверситета. Сам пошел на военную кафедру, хотя тогда это было по желанию. Да и срочную службу в армии я к тому времени уже прошел. Но мне хотелось стать именно военным врачом. А дальше сама судьба уже меня вела. С нами на «Сагайдачном» был начальник штаба флота Богдан Тарасов – с нами он пошел в качестве командира похода. А я с ним когда-то служил, когда он был командиром на «Славутиче». Я там же был начмедом. И он хорошо сказал: «Мы все пришли в армию, чтобы Родину защищать». И вот этот день наступил в 2014 году. Честно говоря, я не верил, что в Украине будет война. Всегда думал, что мы все перетопчем.

Как вы отходили от пережитого на войне?

— Выход из Крыма я перенесла психологически тяжелее, чем войну, — говорит Галина. – Может, потому, что была одна. Как тысячу километров проехать за рулем? Раньше всегда вместе с Сережей ездили, по очереди. А тут и решения нужно было принимать самому, и блокпосты проходит, и что-то забрать с собой… Это было самым сложным и тяжелым для меня.

— А мне сейчас важно, что теперь наш пес живет вместе с нами, — отвечает Сергей. – Четыре года он провел с моими родителями. Но мы нашли квартиру, в которую хозяева разрешили забрать нашего друга. Когда я три месяца был в ротации в мобильном госпитале в Покровске, понял, что этот городок в 2014 году сказал «нет» сепаратистам. Заведующий хирургией местной больницы, который в Донецком медицинском университете преподавал на кафедре, говорил мне: «Не дай Бог сюда враг дойдет, что мне делать? У меня тут квартира, гараж. Мне 62 года, я всю жизнь здесь работал. Куда поеду? Вот как ты смог все бросить?»

Вы вернетесь в Крым, когда он снова войдет в состав Украины?

— Там нужно будет многое изменить, чтобы я смог вернуться, — говорит Сергей. – Но это произойдет, как только Россия развалится. Вопрос – когда это случится. Это будет как развал Советского Союза. Полетит, как снежный ком. Мой хороший знакомый много лет живет в Котлы. Так он сам говорит: живем, как на пороховой бочке.

В Крыму я часто пытался объяснить разницу между русскими и украинцами. На самом деле там живут русскоговорящие украинцы. Русским же сказали: это ваш царь, и все ему поклоняются. А украинцы тут же задают вопросы: чего это он царь? Из грязи в князи? Я за него не голосовал! Дух Запорожской Сечи у нас очень сильный. Он и заставляет нас побеждать.

 Виолетта Киртока, «Цензор.НЕТ»

Источник: https://censor.net.ua/r3106544 РЕЗОНАНСНЫЕ НОВОСТИ