Волонтер, боец батальона специального назначения «Донбасс-Украина», мать двоих детей – о харьковский евромайдан, погибших друзей, смерть как повседневность и людей, которые идут в армию только ради денег.
«ЕСЛИ НЕ ПОРАНЯТ – ТО ЗАТОПЧУТ»
-До армии ты была волонтером. С чего это началось?
—Вообще вся эта история началась для меня еще до войны, в 2013 году. Началась с харьковского Євромайдану. Вспоминают о нем мало – и у нас, конечно, все было не так, как в Киеве. Но были в нашем городе и вече, и марши…
-… И момент, когда євромайданівців пророссийские активисты били и ставили на колени…
-Да. На счастье, в тот день меня на митинге не было. Не могу сказать, что меня защищает Бог – ведь я не религиозный человек. Но почему-то, когда в Харькове были очень сильные замєси, – у меня не получалось там быть. То ребенок у меня болел, то еще что-то случалось…
Кстати, моя старшая дочь, мой сын, которому тогда было четыре годика, зимой 2013-2014 года с маленьким флагом Украины в руке ходил со мной на акции. К первой ангины…
Потом он ходил со мной уже весной. И тогда мы с ним попали в перестрелку – по дороге к стадиону «Металлист» на нас устроили нападение, по людям начали стрелять… И не только резиновыми, как я потом узнала. Через нас с сыном тогда направили пистолет на тех, кто шел за нами. Я испугалась и перестала брать его с собой. Потому что поняла, что закончиться это может плохо. Если не поранят – то затопчут…
…В 2014-м в городе организовалась Самооборона. Я попала в Самооборону Московского района. Вместе со мной там были очень хорошие ребята – царство небесное части из них, ведь потом они ушли на фронт в различные бригады, некоторые погибли.
У девушек в нашей Самообороне была своя работа. Был у нас такой красавчик Рома. Он брал меня под ручку или я его, мы покупали веточку вербы, например, и якобы парой шли «гулять» возле памятника Ленину – туда, где собирались наши сепаратисты. Мы между этими людьми ходили туда-сюда, следили за их перемещениями, слушали разговоры… Предупреждали о все наших.
Впоследствии в Харькове появился Автомайдан. А еще харьковские ультрас перед каждым футбольным матчем делали марш через весь город – с файерами, с известным харьковским зарядом «Путин – х..йло»…
-А когда и как ты впервые поехала на фронт?
-Когда уже начались боевые действия, к нам обратился один парень и предложил организовать сбор помощи военным. Идея была хорошая. Помощь мы начали собирать возле харьковских супермаркетов.
Впоследствии один из волонтеров из той группы ушел воевать в «Айдар», а мы, соответственно, начали передавать ему нужные вещи. Сначала к нему поехал наш Стас и отвез ему помощь. А потом и другие поняли, что хотят к нему «в гости»…
В 2014 году люди очень много разного передавали военным. И когда мы решили ехать к айдарівців – поняли, что довезти все, что хотелось бы и что нужно, не сможем ни двумя, ни тремя легковыми автомобилями. Тогда я написала в Facebook пост: «Друзья! Нам нужен автобус. Можно с водителем, можно без. После этого мне в личные сообщения написал человек по имени Павел. Сейчас мы с ним дружим, но на тот момент я совсем его не знала! Он написал, что поехать у него не получится – но что мы можем взять его машину.
За машиной я отправила нашего водителя-волонтера. Вернулся он на чем-то, похожем на огромный автобус Hummer. Бусик был с телевизором. Салон отделан красным деревом. Сзади – кожаный трехметровый диван… Я ехать на этом боялась! Позвонила потому Паши. Говорю: «Ты понимаешь, куда мы собираемся? Мы не знаем, что там будет с нами или с этим автомобилем. Он может пострадать». Павел ответил: «Ну, пострадает так пострадает…»
Для меня это был шок. Что человек абсолютно незнакомым волонтерам может отдать такую машину. Но мы скачали этот бус полностью – так, что сами еле влезли – и отправились к батальону «Айдар».
На месте ребята-айдарівці, среди которых оказалось немало харьковчан, спрашивали, когда мы снова приедем… И я поняла, что ездить надо.
Первое, что тогда просили – сигареты. Всегда. Зарплаты тогда не платили фактически, много бойцов вообще не оформлены были… И всегда просили сигареты. Пока их нет – им ничего нужно не было. А когда уже есть что курить – то можно вспомнить и про другие потребности…
-А какая поездка на фронт именно волонтером запомнить’запомнилась тебе больше всего?
—29 декабря 2015-го, перед Новым годом, мы поехали в Счастье. Когда выехали обратно, еще засветло – попали в такой снегопад! Я в жизни не видела ничего подобного. Дороги сразу замело. Наш бус носило по дороге. Было страшно. И остановиться мы не могли – не было куда съехать, поэтому мы решили тянуть до ближайшей заправки или до ближайшего блокпоста. Ветром у нас сорвало дворники, замело стекло. Не успели мы остановиться, как машину по колеса засыпало снегом. Сначала мы нашли скотч, и им те дворники примотали – но скотч тоже начал рваться… Тогда мы нашли бинты и привязали дворники бинтами. Но, выходя из машины, чтобы сделать это, мы втроем открывали двери, втроем держали их, чтобы не сорвало, а потом втроем пытались закрыть… Сумасшедшая была буря.
МНЕ СКАЗАЛИ ЕХАТЬ УЧИТЬСЯ, И ТОГДА, ВОЗМОЖНО, ПРИМУТ НА СКЛАД
-Как на все эти приключения реагировал муж? Ведь в это время он оставался дома с детьми…
-Мой муж даже самые безумные мои идеи всегда поддерживал. Он никогда не говорил мне «нет». Возможно, понимал, что в этом нет смысла. Потому что если я уже решила – то решила…
-И все равно поедешь.
-Да. Только уже со скандалом.
Хотя бывало, что он психовал из-за того, что я детям мало времени уделяю. Были ссоры. Ведь когда я была волонтером в 2014-2015 – даже без поездок на фронт меня целыми днями не было дома. «Новая почта», Барабашово, секонды, поиски формы, у кого-то консервацию надо забрать, у кого-то лекарства… Мы постоянно были чем-то заняты.
-И у тебя, наверное, уже тогда проскакивала мысль пойти в армию…
-Нет! Я об этом даже не думала!
Мысль пришла в начале лета 2016… Подтолкнул меня к ней один айдарівець. У нас возник небольшой конфликт, он немного выпил – но замечу, что это было не на боевых… И сказал такую фразу: «Вам, волонтерам, классно. Приехали, переночевали и уехали. А вы посидите здесь в блиндажах, как мы…»
Я задумалась об этом. Повлияло и то, что я видела: мелкое волонтерство умирает. Многое уже можно было отправить по почте, ездить на фронт мы стали гораздо реже. Также мне хотелось увидеть ситуацию изнутри, есть ли пользы от нашей помощи. Все сразу совпало.
Сначала я пошла в «Айдар». Но поняла, что комбат не очень хотел меня там видеть. Как волонтера – хотел. Но не как бойца – с моими постами в Facebook, с моими знакомствами… Показалось что мне не очень рады. К тому же, я пришла без «учєбки». Мне сказали ехать учиться, и тогда, возможно, примут на склад…
А здесь моя подруга из Харькова говорит: «Я иду в 54-ю бригаду». «Меня возьмешь?» — спрашиваю. «Да пошли!»
В 54-и меня прямо спросили, чего я хочу. И я ответила, что в первую очередь хочу освоить какую-нибудь профессию, чтобы меня не посадили на склад. Заметила, что не вижу себя медиком – это не для меня. «А на оператора-наводчика пойдешь? На бэху?» — спросили. Конечно же, пойду!
«КУДА ТЫ ЛЕЗЕШЬ? НАУЧИСЬ СНАЧАЛА ХОТЯ БЫ АВТОМАТ РАЗБИРАТЬ»
-И ты все же поехала в учєбку?
-Нет. Учить меня на месте должен был Шайтан (Никита Яровой, лейтенант ВСУ, командир механизированной роты в 54 ОМБр, Герой Украины (посмертно). Погиб 18 декабря 2016 года на Світлодарській дуге, — Ред.). Но на тот момент беха, на которой это должны делать, была не рабочая просто…
Поэтому де-факто я сначала была простым стрелком (хотя оформили меня сначала еще на «женскую» должность – стрелком-санитаром). Пока у нас на позиции, на «Бутоне», не появился первый «покемон». Мне почему-то очень захотелось с ним научиться работать, хотя я тогда вообще с оружием еще не умела себя вести… Разве что пострелять мне давали в «Айдарі» на полигоне. Но это было такое…
-Просто развлечением.
-Именно так. Но из пулемета мне пострелять очень хотелось…
Ребята, конечно же, сказали: «Куда ты лезешь? Научись сначала хотя бы автомат разбирать». И это было нормально. Потому что действительно я тогда умела только нажимать на курок – и обезьяне покажи куда нажимать, то она все сможет.
А учить меня никто не горел желанием. Но в конце концов Змей научил меня разбирать автомат. Семьянин (Андрей Широков, боец «Правого сектора», солдат 54 ОМБр, снайпер. Погиб 18 декабря на Світлодарській дуге, — Ред.) показывал, как разбирать пулемет. А потом Товарищ научил меня неплохо стрелять, хоть и долго со мной мучился… Он уделял мне все свое свободное время.
-Но Товарищ обычно был против женщин на войне. Как ты его убедила тебя учить?
-Не убеждала вообще. Не знаю, как так получилось . И я ему очень благодарна за это. Сколько бы у нас не было потом конфликтов в различных ситуациях…
… Мне иногда кажется, что я и сама против женщин на войне. Запрещать женщинам ничего нельзя, конечно – но не женское это дело… да И не мужское дело тоже. Не человеческая.
Война – это что-то такое грязное. Плохое. Просто у нас выбора нет.
-То есть, не было у тебя моментов, когда тебе нравилось то, что ты делаешь? Что это твое?
-Нет. Но никогда я не жалела о том, что пошла в армию. Это годы, которые научили меня много чего – для кого-то, знаешь, школа в жизни чрезвычайно важна, для кого-то женитьба, для кого-то карьера… А для меня война.
-Что было труднее всего? Когда хотелось бросить все и поехать домой?
— Было, что у меня муж начал пить – и я стала волноваться за детей. Они же все время с ним проводят. Только иногда, когда он на работе, их забирает бабушка. Мне звонил сын и говорил: «Мама, ну что же ты нас оставила…». Вот тогда думала возвращаться домой.
…И когда на Світлодарській дуге все это произошло ( о боях в декабре 2016-го, в результате которых 54 ОМБр понесла значительные потери, — Ред.)я три дня ходила в какой-то прострации… В полусне. Делала все машинально. Не помню, как ходила на пост. Не помню как засыпала.
Моя кровать в блиндаже было возле кровати Семьянина. И каждый раз, когда я ложилась — понимала, что плачу. Это было очень трудно… Не то, чтобы мне хотелось в это время все бросить. Но тогда я была слабой. Это не характерно для меня.
«Я СКАЗАЛА ЕМУ: «МАЛЫЙ, ПРИЕДЕШЬ ЗАВТРА-ПОСЛЕЗАВТРА». А НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ОН ПОГИБ»
-Стала ли ты со временем легче воспринимать смерть?
-Не знаю… Она уже воспринимается как обыденность.
Но в гражданской жизни кого обычно прячут? Бабушек, дедушек. Со временем – родителей. И Ты понимаешь, что эта смерть неизбежна, что это возраст. Мы заранее осознаем, что нам придется хоронить своих старших родственников, и что мы тоже умрем. Когда. Это одно.
Другое дело – когда неожиданно теряешь человека, который был рядом, пусть даже не близкого друга…
Когда погиб Крук (Сергей Мокренко, 24-летний доброволец из 54 ОМБр, погиб 28 февраля 2017 года на Світлодарській дуге, — Ред.)… У нас был тогда вещевой склад на позиции, на которую ребята приезжали помыться. Там лежали волонтерские вещи. А Крук приехал с позиции в совершенно разорванных штанах. Я предложила найти ему новые и мы пошли на склад вместе.
Он был очень худеньким и маленьким. Наименьшим из наших, наверное. Мы все перекопали, и все вещи были велики на него. Ничего не смогли подобрать. Я сказала ему: «Малый, приедешь завтра-послезавтра. Я еще покопаюся и найду тебе что-то. Если не приедешь – передам тебе на позицию». А потом я его обняла на прощание.
А на следующий день он погиб, и его привезли… И мне это так запало в душу: что я ему те штаны обещала…
-Сейчас ты нередко бываешь в командировках, когда набираешь новых бойцов в батальон – теперь 46-й, «Донбасс-Украина». Очень изменился контингент людей, желающих пойти на контракт?
— Очень. Буквально вчера у меня был конфликт в военкомате (Яну периодически отправляют в командировки в военкоматы. – Ред.). Пришел мальчик. По документам он был в Славянске в 15-16 годах.
-В это время там уже ничего не происходило…
—Так. И он говорит: «Я хочу пойти в разведку». Давай, говорю. У нас есть командир батальонной разведки. Мальчик ему позвонил. Пообщался. А потом говорит, что в разведку уже не хочет. Почему, спрашиваю? Хочешь просто деньги зарабатывать?
А он отвечает: «… Я еще и о жизни думаю».
Я не удержалась. Ты, говорю, сидишь, и рассказываешь женщине, которая воевала, которая видела смерти, что ты думаешь о жизни? Я не говорю, что я герой. Но я сижу на передовой. А ты «думаешь о жизни»? Ты вообще мужик? Ты на три головы выше меня! Тебе не стыдно?!
-Не знаю, стыдно «думать о жизни» — но в армию с такими приоритетами идти точно не стоит.
-А он не в армию уходит. Он идет просто зарабатывать деньги. Не хочет ни воевать, ни служить. Он не хочет делать вообще ничего – спрашивал меня, не очень гоняют физически в нашем батальоне… Такие люди приходят просто за зарплату. И потом избегают любой работы…
-Но ведь и нормальные должны возвращаться? Добровольцы 2014-15 годов, которые соскучились за войной, например…
— Я всех новых людей спрашиваю: вы понимаете, что у нас боевой батальон? Что вы будете на войне? И те, кто уже был в АТО, говорят: «Замечательно! И побольше бы! И побыстрее! Когда вы выходите на ноль?!» Атовці этого не боятся, они наоборот рвутся туда. Да, они также приходят…
-А бывает, что отказываешь людей? Женщин, например?
-Не отказываю, но объясняю им. Что контракт на три года. Что не всегда условия хорошие, что не всегда будет возможность помыться. Что, если дети есть, их можно год не увидеть… Я не пугаю, но говорю о том, что я сама прошла на практике.
Но женщин это почему-то пугает меньше, чем мужчин. Видимо, женщины, которые приходят в военкомат, уже очень сознательно идут в армию. Те, конечно, идут не в своих парней или мужчин – потому что есть и такая категория.
-Ты говоришь – год не видеть детей. А как твои дочь и сын реагируют на то, что ты так редко дома?
— Они понимают где мама, что мама на работе. Спрашивают постоянно когда я приеду. Когда я дома – радуются, но постоянно интересуются: «А когда ты снова поедешь? Скоро? Или еще побудешь с нами?»
… Есть существенный минус – по детям я вижу, что запустила их в плане школы. Мой сын может заниматься сам, а дочь – не очень. Она сейчас закончила второй класс, но даже читает слабо… потому что с ней никто не занимается. Есть такие дети, которым родители нужны, чтобы учиться. Мама нужна… Выбор между детьми и работой очень тяжелый. Ты понимаешь, что нужен и там, и там.
-И к чему ты склоняешься? Возможно, хоть небольшой перерыв хочешь сделать?
— Хочу. Каждый день хочу, и каждый день говорю себе: «Завтра». Я так и худею. «Завтра начну худеть… или со следующего понедельника. Но если не получится со следующего – то за два понедельника уже точно».
Так и здесь…
Валерия Бурлакова, «Цензор.НЕТ»
Источник: https://censor.net.ua/r3088116 РЕЗОНАНСНЫЕ НОВОСТИ