Сегодня исполняется 4 года со дня гибели от пули снайпера на вул .Институтской 19-летнего Романа Гурика.
Читайте также: Он на Институтской потерял страх — там и погиб, — интервью с семьей героя «Небесной Сотни» Ивана Бльока,
«Для меня нет разницы, кто нажал спусковой крючок и попал в моего мужа. Для меня важно, кто дал это указание», — интервью с семьей героя Небесной Сотни Андрея Дигдаловича
и «Друзья сказали Богдану, что на Майдане его могут убить, а он ответил, что это будет не худшая смерть, и погиб 20 февраля», — интервью с семьей погибшего Богдана Сольчаника
«У меня было место на баррикаде возле елки, неподалеку от консерватории. 19 числа вечером ты пришел и стал у меня – так и познакомились. Стояли целую ночь, почти до 7 утра, шутили, отбивались от «беркутовцев». Я видел как ты писал СМС своей любимой. Когда все было спокойно, мы пошли в палатку, но впоследствии туда забежали наши и начали кричать «штурм». Последние твои слова, что я слышал: «Бежим — началось». Ты выскочил первый, я надел каску и побежал следом. Я знал тебя лишь каких-то 16 часов, а не забуду никогда!», — так говорит о своем знакомстве с Романом один из активистов Майдана Андрей Кинзерский.
Роман Гурик погиб 20 февраля 2014 года от пули снайпера в голову, во время столкновений на улице Институтской. Ему было 19 лет.
В Ивано-Франковске, где парень родился и вырос, у него остались родители, Ирина и Игорь, и две младшие сестренки. На фасаде дома, в котором живет семья Гуриків – цветное фото Романа. На стенах одной из комнат в квартире тоже находится несколько его портретов, возле них лежат рисунки сестер и грамота «Лучшему брату во Вселенной
Это все Кристина и Иордана сделали для брата уже после его смерти.
Иордана с курткой Романа. Большинство вещей парня отдали в музей Небесной Сотни в Ивано-Франковске
«Девушки иногда подходят к фото и ссорятся с ним, зачем он это сделал — погиб», — рассказывает мама погибшего Ирина. «На них, как и на нас с мужем, лежит большая ответственность за героя. Теперь мы постоянно, как под микроскопом. С одной стороны я горжусь своим сыном, а с другой — мне не нужно ничего из того, что сейчас нет того внимания к нам, ни геройства, мне нужно, чтобы он был жив.
А бывают вообще дикие случаи, когда меня спрашивают, сколько вам денег выплатили, я говорю, что если бы это было возможно, я бы за одну секунду поменялась с вами местами. Я не понимаю, как о таком можно говорить? Если бы такие люди хоть на одну минуту почувствовали то, что чувствую я, – все бы стало на свои места.
«Но конечно среди людей большинство тех, кто чтит память о нашем сыне», — добавляет папа Романа Игорь Романович. «Это видно по могиле. Там постоянно есть цветы и свечи».
На момент гибели Роман был студентом Прикарпатского университета. Учился на философском факультете. Закончив вуз, должен быть психологом.
Ирина: Роман был сорвиголова. А еще был очень коммуникабельным парнем. У нас середуща дочь похожа характером на него. Она учится в той самой школе, где учился он. И сейчас у меня часто какое-то дежавю, потому что когда я иду с ней по улице — каждый говорит ей «привет», когда так же мы ходили по улицам с сыном, и почти все с ним здоровались.
Игорь: Если говорить о его увлечениях, то легче сказать, чем Роман не увлекался. Пробовал разный спорт, восточные единоборства, катался на скейте, байках, лыжах.
Ставил над собой разные эксперименты: например, полгода бегал с гирьками на ногах, ему было интересно, какие будут ощущения, когда он снимет тот груз. Когда снял, говорил, что как будто летает, а не ходит. Ему хотелось все испытать – он еще искал себя.
Сын в совершенстве знал английский язык, много читал, говорил, что хочет разобраться, кто есть человек, каково его предназначение на Земле. После его гибели, мы нашли его текст, где он пытался рассказать построение Вселенной с его точки зрения.
Отрывок из записей Романа про мир и людей
Ирина: Он в том тексте зацепил и Бога. Мой отец работает дьяконом в церкви. Поэтому, когда сын был маленький, он очень часто брал его с собой на службу. И малый вырос в этом всем, наблюдал. Мы часто дискутировали на эту тему: Роман не был религиозным, но он не был неверующим. Он говорил: «Мам, а почему на Иисусе не было ряс, золотых крестов и так далее, а на священниках все это есть?» И я его в этом полностью поддерживаю. Он всегда говорил то, что думает.
Игорь: Все, что касалось Украины было для Романа очень важным. Он постоянно проводил какие-то исследования, изучал происхождение слов и понятий. А еще сын всегда держал слово и требовал этого от других. Считал, что у людей много проблем из-за того, что они не придерживаются обещанного.
Ирина: Роман был лидером. За ним очень тянулись. Сын был очень дипломатичным – любой конфликт он переводил на шутку. Мы были очень близки с ним, но я никогда не вникала в его мир так сильно, как после смерти. Я не могла подумать, что ребенок, которому только исполнилось 19 лет, задумывается над очень глубокими вещами. Роман не понимал дискотек или выпивок. Ему было это неинтересно. Я давала ему деньги, чтобы купил себе что-то поесть, а он однажды показал мне книгу Ницше, которую купил на отложенные средства.
Мы долго думали, куда он пойдет учиться после школы. Сначала хотел на актера, потом решил, что это неперспективно – и передумал. Подавали документы в разные вузы, потому что в принципе планировали, что сын будет учиться на государственной основе. Но он решил, что хочет на психологию. Помню его разочарование, когда прошел по баллам в университет, но вдруг его место заняла девочка по льготной категории. Роман просто сидел и плакал, говорил, что мама, это несправедливо — у нее баллы, ниже чем у меня. Его разрывало от этого. Но в итоге сын пошел учиться платно.
По словам родителей, впервые на Майдан Роман ездил с друзьями, а второй раз — 15 декабря 2013 года вместе с папой. Игорь рассказывает — хотел показать сыну, что то, что он себе представляет о событиях в столице, может не совпадать с тем, что он увидит. В 2004 году папа погибшего вместе с женой поддерживали «Оранжевую революцию», а потом очень разочаровались в ее результатах.
«15 декабря мы должны были идти на Вече, но не попали», — вспоминает Игорь. «Остановились у друзей, и часа четыре проговорили с сыном, просто попивая кофе на балконе. Именно тогда Роман сказал о своем ощущении, что он должен сделать что-то очень большое в своей жизни. Я спросил что именно, сын ответил, что, наверное, это будет книга философско-психологического содержания, прочитав которую у людей будет меняться сознание. Роман не понимал, почему люди убивают друг друга, ведь можно любой вопрос решить в диалоге. Он считал, что людям надо не враждовать, а объединяться и думать, как жить дальше, потому что ресурсы на Земле не вечны.
Роман с отцом
После того, как сын увидел, что происходит на Майдане, написал статью, которую опубликовал в соцсетях. Там он очень резко высказывался, что все превратилось в шоу, что лидеры оппозиции водят людей взад-вперед. Но времени ждать изменения нет, и надо как-то действовать.
Ирина: Он говорил мне: «Мам, понимаешь, еще несколько лет — и мы все будем жить в зоне. Потеряем право голоса и будем как скот, загнанный в стойло. Но ведь растут две маленькие, — указывал на сестер, — то как вы думаете воспитывать их в такой стране дальше?
За то, что Роман был бунтарем, мне предлагали перевести его на заочную форму. Это было накануне событий. В университете он бегал по аудиториям и призвал студентов не на парах сидеть, а идти на франковский Майдан. Говорил: «Там сейчас творится история, а университет подождет». И дежурил возле администрации, не спал ночами.
Я уверена, что если бы мой сын остался жив, он бы первым же автобусом уехал в АТО, когда туда начали отправляться ребята.
В январе Роман опять ездил в столицу, но сильно заболел и через некоторое время вернулся домой. Кроме того он должен был сдать сессию в университете. Мама парня считает, что если бы не болезнь, не факт, что он бы приехал домой — был бы постоянно на передовой. Хотя в семье была договоренность, что сын должен приезжать на сессию, а на Майдан ездить на выходные.
Ирина: Я не знаю, что его побудило поехать в Киев в ту субботу, 15 февраля, но он решил это внезапно. Позвонил и попросил собрать ему вещи. Обещал вернуться в понедельник. Поскольку я знала, что он поедет со своим крестным, была уверена, что мой ребенок будет под контролем.
Но в понедельник он не имел возможности выехать из столицы – везде перекрыли движение: ни автобусы, ни поезда не ездили. А в среду я ему позвонила и сказала, что, сын, тебе надо любыми путями вырываться оттуда домой, даже если придется идти пешком. И услышала ответ: «Я могу вернуться только при одном условии, если я помиюсь, переоденусь — и ты без крика и истерик отпустишь меня обратно». Я понимала, что он просто меня успокаивает. И даже если бы у него была возможность выйти оттуда, там происходили такие события, которые он не мог пропустить.
«РЕБЯТА РАССКАЗАЛИ, ЧТО РОМАН БЫЛ ВСЕ ВРЕМЯ НА ПЕРЕДКЕ. И О ТОМ, ЧТО СПАСАЛ ЛЮДЕЙ. ОДНА ИЗ ВОЛОНТЕРОК СКАЗАЛА НАМ ТАКИЕ СЛОВА: «ЕСЛИ БЫ НЕ ВАШ МАЛЫШ, ТО В «НЕБЕСНОЙ СОТНИ БЫЛО БЫ НА ДВУХ ЛЮДЕЙ БОЛЬШЕ».
Последний раз мы разговаривали с ним 19 февраля в 6 часов вечера. На мой вопрос, что он там делает, сын говорил, что неподалеку от сцены долбал плитку. Я умоляла его не лезть на передовую — уверял, что он далеко от опасности. Уже потом ребята рассказали, что Роман был все время на передке. И о том, что спасал людей. Одна из волонтерок, Шура Рязанцева, загорелась, когда спасала майданівця, который случайно облился горючим из «коктейля Молотова». Когда мы разговаривали с ней о Романе, она сказала нам с Игорем такие слова: «Если бы не ваш малыш, то в «Небесной сотни было бы на двух людей больше», — наш сын вытащил из опасной зоны и погасил огонь и на ней, и на том парне, что она спасала.
С майданівцем Андреем Кінзерським Роман познакомился за день до гибели. Когда мы встретились с парнем, он рассказал, что, несмотря на то, что все были ужасно уставшие в те дни и ожидали наступления «Беркута», наш сын всех подбадривал: то анекдоты травил, то просто какие-то истории рассказывал. К кому не подходил – всех смешил.
Все дни, пока происходили острые противостояния, родители Романа не смотрели телевизор. Ирина говорит, что боялась увидеть его там. А 20 числа утром, когда парень не выходил на связь, Игорь собирался ехать в Киев. Семья подняла на ноги всех, кого знала в столице, – и после обеда получила страшную весть.
…
Роман в белой каске
Роман возле гостиницы «Украина» 20 февраля 2014 года
Игорь: Наш сын сначала был жив, его раненого отвезли в больницу, оперировали, но в 12:15 его не стало. В тот день с самого утра наша меньшая дочь Иордана плакала в садике и говорила воспитательнице, что моего Ромчика убили, хотя об этом еще никто не знал. У них был довольно тесная связь. А уже после обеда брат Иры Андрей опознал сына в больнице – и перезвонил нам. Мы сразу начали собираться в Киев, доехать было очень трудно, поэтому добирались долго со всевозможными пересадками. А когда добрались, тяжело вспоминать, что происходило дальше. Всем, что связано с перевозкой тела сына, занимался брат жены.
После смерти Романа, я не раз думал, что тот выбор, который сделал он и другие погибшие ребята, – это шанс каждому из нас жить в другой стране. Строить ее. И что делать с этим теперь — каждый из нас должен решить сам. Много кто кричал тогда о ценности, достоинство, порядочность, но все ли придерживаются этого теперь?
Романа Гурика похоронили 24 февраля 2014 года в Мемориальном сквере родного города рядом с могилами Сечевых Стрельцов. В школе, где учился парень, установлена мемориальная доска, а в университете на его честь возвели памятник и назвали аудиторию. Бывшая улица Проектная, которая находится рядом с университетом, теперь тоже носит его имя.
После смерти сына Игорь два года возглавлял организацию «Семьи Героев Небесной сотни», но впоследствии семья Гуриків вместе с вдовой погибшего майданівця Андрея Цепуна Юлей создали благотворительный фонд «Майдан Достоинства». Основное направление деятельности фонда – увековечение памяти погибших.
«После революции 2014 года патриотизм просто зашкаливает», — подчеркивает последствия событий зимы 2014 года Ирина. «Сейчас много кто говорит на украинском, и у многих совсем другое отношение к флагу. Все эти атрибуты и раньше были в нашей жизни, но мы не понимали их истинной ценности.
Когда сейчас говорят, что в Украине жить плохо, я категорически против этого. Я горжусь тем, что живу здесь. А когда я слышу, что за эти четыре года ничего не изменилось – это не так. Изменилось очень много. А вот глобальные изменения не могут прийти очень быстро, потому что государство много лет подряд пытались уничтожить. Но я знаю – со временем у нас все будет круто, и верю, что в Украине больше хороших людей, чем плохих.
Иногда я слышу о себе: «Вы воспитали героя» и отвечаю, что я не воспитывала сына для того, чтобы он вышел на Майдан и какой-то мудила выстрелил ему в голову. Они же четко видели, в кого стреляли, расстояние была маленькая – и в прицел было видно, что там есть дети. Хотите напугать — стреляйте по ногам, рукам, но дайте людям шанс жить. Однако ребят тупо убивали. И главное, что в тех убийц есть родители, которые должны были бы быть сознательными и так же воспитывать своих детей. Но я верю, что каждый найдет свою кару. И даже если не здесь, мы все будем перед Богом.
Сейчас я не терплю, когда меня жалеют. Случилось как случилось. Но главная наша задача теперь – сделать все для того, чтобы о погибших не забывали. Я стараюсь делать все так в жизни, чтобы, встретившись со своим сыном на том свете, я ни в коем случае не опустила перед ним глаза и не покраснела.
Текст и фото: Вика Ясинская, «Цензор.НЕТ»
Источник: https://censor.net.ua/r3051214 Копия РЕЗОНАНСНЫЕ НОВОСТИ