Мне очень запомнилось, как я в прошлом году встретил свой день рождения . Мы тогда впятером заняли позицию «Фокстрот» после 58 бригады, они оттуда ушли, потому что там было достаточно опасно стоят. Нас привели туда разведчики УДА, приговаривая по дороге, что сейчас мы вас отведем в ад.
Александр, позывной Погран
Когда началась война, весной 14-го, я сильно переживал, боялся, наверное. У нас в Днепре стояли блокпосты, и когда я мимо одного из них ехал на работу, меня аж колотило всего. Но вскоре решил, что тоже надо защищать огород. Пытался записаться в «Днепр-1» — не взяли, сочли, что староват, а потом поехал под администрацию, в первого же солдата спросил, откуда он, – и записался в батальон «Приднепровье». Начал дежурить на блокпосту. В ночь заступал, а потом ехал на работу. По субботам мы выезжали тренироваться на полигон, а в воскресенье опять ехали охранять блокпосты до вечера. Именно во время таких дежурств я познакомился со своим будущим командиром Ромой, позывной Рэмбо. Со временем он перешел в «ПС» и позвал меня, предложил тренировать хлопцев – и я согласился. Ведь кроме того, что нас обучали на полигонах, я служил срочку в погранвойсках в средней Азии – и гоняли меня там очень хорошо. В общем, мы начали проводит тренировки. Даже Нацгвардию обучали. С осени 14-го по весну 16-го года я был инструктором. Кроме этого мы выезжали на разные учения, например, в Юрьевку, под Мариуполь, должны были в Широкино ехать, но нас не пустили. Весь этот период мы ждали, когда сможем выехать в АТО.
Наконец в апреле 16-го года приехали в Авдеевку — и на следующий же день я попал на боевую позицию в зеленку, это 200 метров от сепаров. А они в первые же сутки очень сильно нам набросали — и мины, и АГСы, и еще куча всего тогда в нашу сторону прилетело. И дальше дежурства на этой позиции стали регулярными, часто вместе с ВСУшниками. В основном, со стороны врага велись обстрелы, а приказ отвечать мы получали, когда уже явно видели противника. Но когда мы заняли позиции в лесу, сепаратисты уже туда не заходили. Отдельные группки бродили, но в целом они знали, где мы, и боялись на нас нарваться. Поэтому они нас постоянно чем-то закидывали.
Мне очень запомнилось, как я в прошлом году встретил свой день рождения . Мы тогда впятером заняли позицию «Фокстрот» после 58 бригады, они оттуда ушли, потому что там было достаточно опасно стоят. Расстояние такое, что вечерами слышались разговоры сепаров. Нас привели туда разведчики УДА, приговаривая по дороге, что сейчас мы вас отведем в ад. Мы шли, наверное, минут 30 по тропкам, снимали растяжки. Когда прибыли, увидели, что там всего несколько небольших окопчиков, рассчитанных максимум на 2 человека, накрытых пленкой и маскировочной сеткой. Разведчики рассказали, кто где из сепаров из чего стреляет – и ушли. И мы только разместились по окопам, как нам тут же набросали около 60 «вогов». ( ВОГ — выстрел для подствольного гранатомета, — ред.) А потом из 80 миномета началась. Мина до окопа метров 10, наверное, не долетела, но взрывной волной отдало неслабо. Потом они начали накидывать мины уже сзади. В такие моменты сидишь и надеешься только на Бога. И четко понимаешь одно: суждено умереть – умрешь. Именно в тот вечер отвечать им – значило бы выдать свое расположение, поэтому мы не отвечали. Но, тем не менее, они знали, что мы там, поэтому продвигаться не рисковали. Ведь до того, как мы заняли эти позиции, сепары выходили на опушку леса и стреляли по первой линии обороны, то есть прямо по старой Авдеевке. Но после того, как мы заняли там позиции, они уже в лес не заходили.
В три часа ночи пошел дождь, пленка прорвалась, и в окопах было море воды. Остаток ночи и следующих полдня, пока нас не поменяли, мы провели, будучи мокрыми – вот так я вот метил свой день рождения. А потом, через полгода, в Авдеевку пришла 72-ка — и мы передали им эти позиции, уже с серьезными окопами и качественными блиндажами. С бойцами 72-ки, пока они там стояли, вместе служилось нормально — мы им помогали, они нам.
В Авдеевке все время что-то происходит. Как-то было, что нас на одной из позиций накрыло так, что мало не показалось. Тогда была перестрелка, мы из СПГ 20 выстрелов сделали в ответ, а потом контакты в гранатомете забарахлили — осечка получилась. А я как раз из блиндажа подносил порох, ракеты – и слышу свист, хлопцам кричу «воздух», не успели вернутся, как 80-ая мина прилетела в нашу сторону. Повезло, что не долетела до двери, а попала в бугорок возле блиндажа. Еще бы чуть-чуть — и прямо к нам в окоп угодила бы. Мы в блиндаж заскочили — и тут же совсем рядом было 6 приходов САУ 120 и 150 мм. Кругом все просто тряслось. А если бы попало в блиндаж, вот нас бы ничего не осталось, потому что там БК хранился. Но ничего, пересидели.
На Крутой Балке (село в Донецкой области) прошлым летом, в конце июня, тоже было весело – тогда убило двоих наших хлопцев. Обстрел был сумасшедший – два танка и 120 минометы накрывали часа 4. Заскочили в погребок, а он такой стремный был. Вокруг нас раздолбало все — выстояли. Но в целом, мы даем сепаратистам здесь мощный отпор.
Вообще, я воюю в штурмовом отделении, но поскольку штурмовать сейчас нечего, мы выполняем оборонительные задачи, которым частые перемирия стоят поперек горла. Был такой момент где-то в конце весны, начале лета прошлого года, когда дней пять мы сепарские позиции во всю разбивали — и тут очередное перемирье, и все наши усилия прекратились. Ну и постоянные случаи, когда сепары работают, а никто в ответ не накрывает, потому что нельзя – обычное дело, которое тоже стопорит нашу победу.
За период, что воюю, я понял, что на фронте себя спокойно чувствую. Я на месяц приезжаю сюда, а потом на 2 недели в Днепр, на работу. Работаю сейчас слесарем, и бросить это дело не могу — ведь с войны денег не получаю, а жить за что-то надо. Хотя и зарплата у меня маленькая – около 4 тысяч, но мне пока хватает.
Семья меня не поддержала, когда я на войну собрался – и я развелся с женой. Двое сыновей тоже не приняли то, что я стал добровольцем, они уже взрослые мужчины, а вот отца отказались. С ними я сейчас не общаюсь. Как говорят обычно? Для мужика главное: дом, дерево, дети, а оказалось, что все это еще надо защитить. Идешь защищать, а дети этого не ценят — и это достаточно тяжело. Я хочу с ними помирится, чтоб они поняли, почему я здесь. Внука увидеть хочу, ведь мне не дают, а у меня на него надежда, что он будет таким, как я – казаком, а не ватником.
Но есть и те, кто за меня переживают – мать и сестра, а еще я познакомился с женщиной в Днепре, которая тоже стала мне близким человеком. Она понимает, зачем я здесь, и поддерживает, а видимся мы, когда я приезжаю домой.
Несмотря ни на что, я все равно не жалею о своем выборе – я бы иначе не смог. Необходимо было отдать долг тем хлопцам, которые остановили все это в 14-м году. Помню, как три года назад летом я на рыбалке сидел, а надо мной 6 вертолетов на фронт пролетело – и я уже тогда думал, что я здесь спокойно живу, а парни воюют. Сейчас злости и обиды на тех, кто не идет воевать, у меня нет, но мне совесть не позволяет сидеть на диване, когда идет война.
Я защищаю свою Семью – и мне важно, чтоб такого, как здесь, на востоке, не было в Днепре. Ведь если мы по домам разойдемся, то это все дальше расползется. Они постоянно лезут и лезут – заходят в посадку, окапываются, и если их оттуда не выбить, они еще ближе будут подходит. Поэтому надо просто уничтожать их позиции, сжигать – и понемногу продвигаться вперед. И со своими хлопцами, я уверен, мы в состоянии это сделать. Я в них полностью уверен. Знаю, что мы будем стоят до последнего – деваться некуда. А когда война закончится, станем дома наводит порядки, там работы на всех хватит.
Война двумя словами – это страшно и физически тяжело. Если не боги, то, например, даже когда позицию занимаешь, должен по 300 или 400 метров протопать в бронике, разгрузке, принести БК, воду, мешки с песком– за тебя никто этого не сделает. И так натаскаешься, что сил уже нет, а потом идешь на задание. Но, как бы там ни было, мы должны это делать. Защищать — это наша святая обязанность.
Алексей, позывной Лесик
Я родом из Хмельницкого. Воюю с 14-го года, а до того был на Майдане. Приехал туда 17 января 14-го года, мне просто стало интересно, что там происходит. А потом получилось так, что я угодил в ПС – и очень проникся тем, где я живу, и кто я такой. Захотелось что-то менять вокруг, чтобы жизнь становилась лучше. И к стране отношение изменилось, потому что до того я должен был выезжать на ПМЖ за границу.
А когда Майдан закончился, мы прошли выучку. Потом ездили разгонять сепаратистские движения в Днепре. Но случилось так, что в ПС мы долго ждали выезда на восток, а его не было – и я сначала поехал домой, а потом, летом 14-го года ушел воевать в составе «Шахтерска». И все равно там попал к правосєків, правда, до харьковских. Они были в этом батальоне, как отдельное подразделение ПС.
В конце июля 14-го года мы поехали в Пески. И когда я увидел что такое война, первые мысли были такие: «Куда я попал? Где мои вещи? Я хочу домой!» Просто мы попали на фронт в тот момент, когда шла зачистка села – стрельба, взрывы. Я элементарно ощутил страх, потому что никогда такого не видел. Но собратья привели в чувство: сказали, что Лесик, давай собирай «чехлы» – и держи сектор. Я преодолел страх, собрался с духом и выполнял задания. Зачистка длилась одни сутки. Кроме нас там были еще разные подразделения. Я очень хорошо запомнил значок «Донецк», когда мы дошли до города, но потом была команда отступать обратно в Пески. Настрілялись мы там хорошо. А потом уехали на базу в Днепр, оттуда по приказу батальон «Шахтерск» отправили в Мариуполь. С нашего места расположения, одного из сел под городом, мы выезжали на боевые задания под Иловайск. Вместе с «Азовом». Тогда моя мама узнала, что я воюю, потому что я ей говорил, что на полигоне. А она мне: «Я знаю, что ты, паразит, под Іловайськом, я тебя в новостях видела!»
В середине августа мы должны были делать зачистку Иловайска, но в первый раз доехали до какого-то поля с подсолнухами, нас там обстреляли — и мы отступили, и так несколько раз. Заходили в разные деревни близ города, но часто был приказ отступать, когда по нам крыли. Хотя бывали и странные приказы: у нас БК заканчивался, а нам сообщают, что у вас есть саперные лопатки — окопуйтесь и занимайте круговую оборону. В ночь с 23 на 24 мы совместно с «Азовом» штурмовали блокпост в селе Оленевка — и затем передали его ВСУ, а сами вышли в сторону Волновахи. Но с тем блокпостом получилось забавно: мы ночью его передали, а в 5 утра воины его утратили.
В сентябре нас вывели в Днепр, но впечатлений за тот месяц, что я повоевал, было очень много, потому что достаточно интенсивно воевали. В Днепре мы пробыли до декабря, и 12 числа поехали в Северодонецк. Тогда «Шахтер» переформировался в «Торнадо», и уже в таком составе мы выехали в Луганскую область. Нас завезли в Станицу Луганскую. На Новый год была зачистка поселка. Но фактически там не было кого зачищать – мы разбились на несколько групп, пошли по улицам, и просто их заняли. Кроме Станицы заняли еще часть села Кондрашівка. Заселились. Там мы дежурили на блокпостах, иногда нас обстреливали, но такого двіжа, как летом, там не было. Помню, 9 января 15 года нас хорошо взбодрили «Нацики» (Нацгвардия). Мы с ребятами именно дежурили на блокпосте, где дорога на Луганск, а они ехали на ротацию, такие счастливые, улыбались – и повернули не туда, то есть в сторону Луганска. А когда выехали на мост, за которым уже стояли сєпари, их начали обстреливать. Узнав об этом – мы помчались им помогать. А поскольку началась войнушка – все настрілялись вволю. Тогда еще разные подразделения подтянулись: и черниговские ребята (Батальон «Чернигов-1»), и со Львова (Батальон полиции «Львов»), и с 17 танковой, ибо закрутилось нормально — не знаю, были ли среди «нациків» убитые, но раненые тогда были точно.
В Станице мы простояли до апреля 15-го года, пока не получилась проблема с контрабандой — мы не пускали фуры на Луганск и разворачивали их обратно. Но, видимо, где-то на верхах кто-то на этом зарабатывал деньги — и нам дали приказ сняться с блокпостов. Отправили в Лисичанск. Оттуда по приказу нас отправили на станцию Світланово, это в Попаснянском районе, там тоже были проблемы с контрабандой. Но после того возникла большая шумиха с «Торнадо» — посадили комбата и еще ряд ребят, а нас вывели аж на Киев. (Напомним, ранее рота специального назначения «Торнадо» входила в структуру МВД. В июне 2015 года были задержаны 8 бойцов «Торнадо», в том числе командир Руслан Онищенко, по обвинению в незаконном лишении свободы и похищении местных жителей, их пытках, убийствах и ряде других тяжких преступлений. 18 июля 2015 года министр внутренних дел Арсен Аваков подписал приказ о расформировании роты «Торнадо». Согласно решению суда, экс-командир роты «Торнадо» Руслан Онищенко приговорен к 11 годам лишения свободы, экс-заместитель командира роты «Торнадо» Николай Цукур приговорен к 9 годам лишения свободы, а бывший боец «Торнадо» Даниил Ляшук (Моджахед) приговорен к 10 годам лишения свободы. Илья Холод (Холод) — 9 лет; Борис Гульчук (Бизон) — 9 лет; Максим Глебов (Ахиллес) — 9 лет; Анатолий Пламадяла (Сэм) — 8 лет. Никита Куст (Куст) — 9 лет. Четверо бойцов получили условные сроки: Андрей Демчук (Вольф), Роман Іваш (Медленный), Никита Свиридовский (Слон), Юрий Шевченко (Рэс) , — ред.). А в столице после тех всех событий, расформировали. Бойцов собирались переоформлять в полк «Миротворец». Но этот процесс очень сильно затянулся — до зимы 16-го года. Я нашел работу охранником по Киеву, по условиям контракта я мог работать охранником, параллельно катался на обучение, а затем закончился мой контракт. Полтора года меня не было на войне — и весной 17-го я пробовал пойти в армию, в 8 полк спецназа, однако когда я почти сдал все нормативы, меня запорол физрук, за дурную славу «Торнадо», хотя все остальное я сдал.
Вскоре я познакомился с бойцом УДА, с которым воюю и сейчас, Музыкантом, именно он предложил мне пойти воевать в 5 батальон УДА. Я спросил кто комбат, а он говорит, что Черный . Услышав это, я сразу согласился, потому что я Черного знал еще с весны 14-го года, как хорошего командира. В конце концов я прошел выучку — и попал в Авдеевку 28 мая 17-го года, на День пограничника. Я был ужасно рад, что наконец снова могу здесь быть полезным. Важно, что я себя чувствую нужным и на своем месте, потому что в Киеве ехал крышу. А здесь, как птица в полете. А еще отношения у нас между людьми, как брат к брату. Мы никогда не сидим без дела: если не боевые задачи, то тренировки. Здесь я освоил АГС, СПГ, потому что до этого максимум, что умел из крупного — ДШК. Хотел бы еще попробовать миномет. Смешно, что недавно меня вызвали в военкомат — хотели призвать на срочную службу.
Воевать я буду до конца, то есть до Победы, а если все будет хорошо, потом пойду учиться в львовскую Академию сухопутных войск имени Петра Сагайдачного, потому что пока я закончил только лицей – учился на электромеханика. Несмотря на то, что я доброволец сейчас, я думаю, что собственными силами мы сможем понемногу менять нашу армию, поэтому и хочу получить образование военного. Однако сначала надо выиграть войну!
Текст и фото: Вика Ясинская, «Цензор.НЕТ»
Источник: https://censor.net.ua/r3054705 РЕЗОНАНСНЫЕ НОВОСТИ